Так и сейчас, разбираюсь, чтобы не упустить важное. Настроение отличное, насвистываю Морриконе, «Мелодию надежды», её можно слушать и слушать без конца (не в моём исполнении, конечно). Она красивая, без слов, я их подбирал сам и ещё не знаю, какими они будут на этот раз. Эту надежду я променял на рюмочную с приятелями. В коридоре тишина, после рабочего дня почти все разбежались. Повторно заглядывает тёзка: «Не передумал? Может, всё-таки тяпнем и сыграем?» Недоумевает он моей перестройке. До возраста Христа он не пил, не потому, что верующий, а занимался спортом – лыжи, велосипед. При его хилой фигуре имел первый разряд. Всё лето на работу ездил на велосипеде от Пискарёвского кладбища, где у него дом, а это километров двадцать. Потом бросил. «Вечером, – объясняет, – задержишься, и если примешь, что делаем часто, то на велике куда попадёшь? А там у меня дедушка с бабушкой, боюсь, что не узна́ю их, я ведь тогда совсем маленький был». Это он, кстати, сумел организовать Чупу, сам тоже ездил.
Второй раз Морриконе прерывает частый стук каблучков в коридоре. Забегает бывшая, можно назвать, подруга – видно, что сильно расстроена. Я непроизвольно вздыхаю. Как-то на вечеринке, давно это было (по моим понятиям – очень давно), мы прилично выпили и остались там ночевать. Она иногда намекала на повторение, но я отшучивался. И вот снова.
– Что случилось?
– Хорошо, что застала. Проводи меня, пожалуйста.
Моя недовольная гримаса её не останавливает.
– Я не говорю, что у мужа ночью корабль отходит, – наших никого нет.
Видит же: некогда, точно не поеду, – и лишает меня права выбора.
– У нас хулиганы во дворе появились… Правда.
Меня всё раздражает: не захотела ехать на такси (чтобы я не тратился или хочет потянуть время?), в метро объявили, что состав идёт в парк, потом автобуса нет и нет, да ещё на каждой остановке он ждёт и ждёт, хочет всех подобрать. Ругаюсь (про себя, естественно), бес меня попутал. От центра дом не очень далеко, но тут, мягко говоря, темновато. Редкие фонари пытаются найти прохожих – и не могут, мы одни. Стандартная пятиэтажка отличается от соседних тем, что состоит из двух половинок, между которыми есть арка для проезда машин. В ней, у стенки, осколки бутылки (недавно выпили и разбили), оглядываюсь. Заходим во двор – никого, к счастью, нет. Хотя в чём счастье? Что довёл до дома? На тротуаре валяются грязные бумаги и окурки, ветерок играет пакетами, на проводах болтаются тряпки. Продолжаю ругаться про себя: «Не зря тусклые фонари: мусор не так глаза режет… Угомонись уже, не на экскурсию явился. Благополучно добрались, и радуйся. Доведёшь до квартиры, скажешь: „Всего хорошего“».
Делаем ещё несколько шагов. Она держится за левую руку и вдруг вцепляется (откуда столько