Между тем приход Людовика вдохнул жизнь в Марию Терезию. Она пошла навстречу мужу, расправляя складки зеленого шелкового платья на своем выступающем животе. Произнеся несколько слов, королева вдруг заметила, что Людовик явился не один. Помимо Бонтана, возле двери стоял незнакомый ей человек. Улыбка Марии Терезии погасла.
– Позвольте представить вашего нового доктора, Массона, – сказал Людовик, указывая на немолодого лысоватого мужчину с неровными зубами. – Он будет наблюдать за вашим состоянием и в надлежащее время примет роды.
Массон поклонился королеве.
– Ваше величество, – начал он, – я рассматриваю это назначение как апофеоз чести, оказанной мне и моей семье.
– Qué?[3] – спросила Мария Терезия, беспомощно глядя на Людовика.
– Королева родом из Барселоны, – пояснил врачу Людовик, после чего повернулся к жене. – Не пытайтесь спрятаться за родным языком. Это в высшей степени неучтиво.
Мария Терезия нахмурилась и в знак извинения кивнула.
– Он с нетерпением ждет встречи с вами, – сказала она королю, вновь дотрагиваясь до живота. – Когда мы поедем домой, в Париж?
– Здесь уже приготовлено ложе для родов, – ответил Людовик. – Мы никуда не поедем. Доктор, вы согласны, что королеве следует рожать в Версале?
– Целиком и полностью, ваше величество, – закивал Массон.
Людовик отпустил врача, вручив его заботам Бонтана.
Супруги остались одни. Хмурясь, Мария Терезия негромко сказала:
– Мне неприятно, что меня держат взаперти. Вы ходите к мессе без меня. Я ревную.
– Дорогая, все это делается ради благополучия ребенка. И для вашего тоже.
– Тогда давайте вернемся в Париж. Заприте меня там в четырех стенах.
Людовик подвел ее к кровати, где они и сели. Он гладил ее по волосам, как обиженного ребенка, нуждающегося в утешении. Мария Терезия знала: король не согласится на возвращение в Париж.
– Хотя бы прикажите, чтобы у меня поменяли гобелены, – сказала Мария Терезия. – Вы же обещали.
– Прикажу.
– Осмелюсь напомнить и о других ваших обещаниях. Без вас моя постель слишком пуста.
Людовик дотронулся до живота супруги и ощутил сильный толчок изнутри.
– Какой сильный! – восхищенно произнес король.
– Весь в отца.
– Ваше величество, – послышался из-за двери голос Бонтана, – отец Боссюэ призывает нас в часовню.
Мария Терезия глядела в пол. Скука, владевшая ею, внезапно сменилась беспокойством.
– Когда придет срок, мне бы не хотелось, чтобы здесь было многолюдно, – медленно, тщательно подбирая слова, сказала она.
– Это почему же?
– Я чувствую себя совсем не так, как в прошлый раз.
Людовик поцеловал ее в щеку, ощутив высохшие слезы.
– Все будет