Водим хихикнул, хотя в глазах плескалась тоска:
– Дурашка. Эта система в равновесии. Да и не в моих силах лезть в чужую епархию, как и не в его власти вмешиваться в мои дела. Мы – как вода и масло, не смешиваемся и не подконтрольны друг другу, но моя стихия течет на его территории, увы.
– И что теперь?
В который раз юноша лучисто улыбнулся:
– А вот созреешь – поговорим.
– Чего?
Собеседник вдруг подался вперед и цепко поймал взгляд девочки, да так, что ей не по себе стало:
– Я вижу в тебе то, чего не заметил мой отчим (не до того ему было). Ты – особенная, то зерно, из которого, ежели так сложится, вырастет дикая роза… усеянная шипами, опасный цветочек… Я многое могу поведать тебе, подсказать, направить… Но это будет только в том случае, если ты изменишься, в нужную сторону. Время покажет. Ну а когда ты… почувствуешь нечто – зови. На этот случай держи это, – он протянул девушке серебряную фигурку рыбки, слегка напоминающую блесну, – когда придет время, сожми ее в ладони, над водой и призови меня.
– Спасибо.
– Ну а теперь пора. Родители твои, поди, все на нервах. Идем, укажу путь в деревню…
2.
«Ох, боженьки… Ну и денек выдался, самый тяжелый в жизни, однозначно», – Катя окинула усталым взглядом спальню, сладко потянулась в постели и подтянула край одеяла под самый подбородок. – «Как же хорошо дома! А родители, бабушка, извелись все, бедненькие».
Слава Богу, что все позади.
Позади? Измочаленный морально и физически, переживший полнейшую чертовщину ребенок действительно верил в это.
Странно устроен человек. Порой, очень редко, он встречается с чем-то запредельным, несовместимым с реальностью и поэтому пугающим десятикратно. И конечно, он верит собственным глазам, слуху, принимает потустороннее, как факт, поскольку понимает вдруг простую истину: то, чего в принципе не может быть и то, что не имеет права на существование – не одно и то же. Тут речь не о мировоззрении, а о выживании. Но вот что удивительно: стоит везунчику удачно пережить это и вернуться в до дрожи родные домашние условия, к теплому очагу и любящим людям, тут же все переворачивается с ног на голову. То, что казалось ужасающим до изморози в сердце, неправильным, невозможным, но реальным, вдруг стремительно тускнеет, отдаляется, вытесняется в подсознание, а со временем (если повезет) и вовсе забывается, воспринимается, как один из череды ночных кошмаров. Такова природа мозга человеческого, подобная реакция – не трусость, а самозащита сознания.
Такую метаморфозу восприятия пережила и Катя, к ночи она уже почти не помнила (точнее – не желала помнить) произошедшего. Так, легкий тревожный зуд где-то там, далеко, в потаенных закоулках памяти.
Тепло, уютно, как же сладко…
Веки смыкаются, в черепе приятный звон. Сон ватным одеялом накрывает все ее естество, он легкий, как облако, но какой же тяжелый, не избавиться. Да и не хочется.
Вперед, в пучину…
Чарующий перламутровый свет полной