Она решительно давит на звонок.
– Кто там?
– Проверка счетчика на электричество.
Тихий звук приближающихся шагов, пауза и ехидный голос:
– Явилась, бродяга. Вали отсюда, нищебродка, тут теперь все мое. Забудь дорогу.
«Ага. Узнала, значит, сейчас смотрит на меня. Попробуем…» – Ольга достает фигурку нефритового слоника и подносит прямо к дверному глазку с наружной стороны.
Секундная пауза и… сдавленный звук изнутри.
«Если верить деду, сейчас она совершенно сломана. Пора!» – она выкрикивает, срывая голос:
– Открывай, сейчас же!
Мгновение, и клацанье механизма запора, дверь послушно распахивается. В проеме девушка видит саму себя, точнее – вероломную тварь, похитившую ее жизнь. Оборотка с трудом держится на ногах, тело скрючено от психоудара, из горла – бульканье, как перед рвотой.
Самое время…
– Получай, сука! – Ольга подносит к лицу нежити магическое зеркало и… не может оторвать взгляда от неприглядной картины…
Тело нежити (только что обладавшее внешностью Черкасовой) претерпевает быструю метаморфозу. Нет, оно не приобретает вид Светланы Шварц (тоже ворованный), все куда хуже для этой твари – она возвращается в трехсотпятидесятилетнюю плоть той самой Оксаны, некогда съедаемой лютой завистью и, не выдержав напора веков, стремительно стареет, последовательно превращаясь в дряхлую старуху, окоченевший труп, истлевающую бурую плоть и… черное облачко праха, уносимого сквозняком вентиляции…
Но это не все. У Ольги вдруг, на минуту меняется ви́дение (как в ту ночь, на Ивана Купалу) и она с содроганием наблюдает, как две темных тени («слуги Ада» – шепчет в мозгу знакомый голос) хватают измученный пороками сгусток Тьмы, когда-то занявший место души грешницы и влекут это вниз, все глубже, на дно Преисподней…
Мгновение, и зрение приходит в норму.
– Боже, спаси и сохрани! – она крестится трижды и робко подходит к ростовому зеркалу шкафа. Из-за грани миров на нее смотрит Ольга Черкасова…
Гнойник
Смельчак – это тот, кто не боится сказать дьяволу в лицо, что он дьявол.
Джейс Гарфилд
1.
«Тень кругом, а все равно жарко», – Катя устало выдохнула и непроизвольно рванула ворот простенького ситцевого сарафана, – «а пить-то как хочется».
Тщетно пытаясь приметить хоть какое-то подобие тропинки, иного следа присутствия человека, она с опаской обвела взглядом мрачные заросли нависающей, довлеющей чащи. Странно, но обильная зелень густых крон казалась эфемерной, далекой. На первый план выходили серо-сизые тона поросших плесенью и лишайником влажных древесных стволов, казавшихся единым неуступчивым телом бесконечного леса, живого, неприветливого, пугающего.
– Вот же ж! – досадливо зашипев, девочка хлопнула ладошкой по плечу, брезгливо взглянув на размазанный по коже хитиново-кровавый след. Да, от крупных желтых лесные комары не было спасу, злые,