– Лиза? Блондинка, которая с тобой училась?
– Да. Ну вот, она беременна четыре месяца. Она что-то говорила, но я не думала, что это серьезно. А теперь еще и Надя!
– Надя…
– У которой парикмахерский салон.
– А!
– Она меньше. Всего два месяца. Это произошло случайно, но она, кажется, счастлива. Они уже придумали имя…
– А!
– Какой удар!
– И поэтому они не пришли?
– Да. Поэтому.
Он нахмурился, не понимая ее грусти.
– Ничего страшного, моя Ло. Они придут в следующий раз.
Лора посмотрела на него, не понимая.
– Что?
– Они же могут есть тапас, правда? Это не запрещено беременным.
– Нет.
– Значит, ты увидишься с ними в следующую пятницу. Они же не будут сидеть взаперти всю беременность.
– Ну, нет.
Он хотел ее поцеловать и приподнял ей подбородок, но вид у нее был по-прежнему надутый и грустный.
– Что с тобой, Ло?
– Ничего. Хреново это все может быть.
– Что они ждут детей?
– Ну да… Все теперь будет иначе.
Он пожал плечами, не обращая внимания на навалившуюся вдруг тяжесть. Подумал, что она, пожалуй, преувеличивает.
– Они будут меньше выходить в люди, вот и все.
– Ты шутишь? У нас будут противоположные жизни!
– Настолько?
– Они уходят в другое измерение!
Он ласково усмехнулся.
– И только-то?
– Ты смеешься, но это правда! Им больше нечего будет нам сказать! И нам им тоже!
Он снова пожал плечами и, с головой, еще затуманенной пивом, посмеялся над ее раздосадованным видом.
– Тогда у тебя останется Инес. Инес ведь не ждет ребенка?
Он таки заставил ее улыбнуться.
– Ей до этого далеко…
– Она по-прежнему спит с разными парнями каждую неделю?
Но Лора не ответила на его вопрос. Она подтянула колени к груди с задумчивым видом. Он снова обнял ее за талию.
– Брось, моя Ло, твои подруги просто дуры. Уж не знаю, что им взбрело в голову. Пойдем в спальню? Я тебя утешу как полагается.
Она вяло оттолкнула его. Взгляд у нее был отсутствующий.
– Я одолжу тебе моих друганов, если хочешь. Они-то не забеременеют! Я возьму с них слово!
Она улыбнулась уголком рта.
– Мы пойдем с тобой пить красное вино и есть тапас. Мы-то не бросим тебя, как твои подружки!
Он силой поднял ее с дивана.
– Эмиль…
Она протестовала для проформы, а на самом деле поддалась, улыбаясь. Он отнес ее в спальню, перекинув через плечо, глухой к ее притворным возражениям. Уложил ее на постель и стал целовать.
– Эта белая пижама под запретом, – прошептал он между поцелуями.
– Вот как, а почему?
У нее снова был дерзкий вид, который он обожал.
– Я не могу держать себя в руках, когда ты в ней.
Она прикусила губу.
– Пиво