Памятуя об этой давней, но канувшей в Лету дружбе, Макс Дэшен и пригласил Филиппа Стоддарда в Лондон, предложив выставить в галерее картины последнего. И сейчас, когда он смотрел на старого художника, ему казалось, что замысел его увенчался успехом. Но его вовсе не интересовали отжившие узы, он не стремился вернуть нечто, ушедшее в прошлое, сын Дэшенов был в вечной погоне за выгодой, перспективами. Мужчина не относился с трепетом к памяти родителей, и нежность в глазах Филиппа при упоминании их имён была для него не ясна. Он только хотел, чтобы его имя вновь гремело в обществе, которое он почти поставил на колени у собственных ног. Но добиться этого не представлялось ему возможным без некоей сенсации.
Сенсацией этой по его плану становился Стоддард, который некогда выставлял свои произведения у родителей, неизменно имея аншлаг.
Непонятно было, сознает ли это сам Филипп. Понимал ли он, что такое желанное признание своего таланта он вряд ли получит таким способом, и оценят его, отдав несколько фунтов за билет. Но, если и понимал, по виду его, делающего мелкие глотки из чашки, ничего нельзя было разобрать, настолько он был сейчас оторван от реальности, поглощённый приятными воспоминаниями о былых днях. Ещё принимая предложение Максвелла, он знал, зачем делает это: он отдавал дань прошлому, которое много значило для него…
Стоддард посмотрел, наконец, на Максвелла, словно тот только сейчас обрёл для него телесную оболочку, но ничего не сказал, ожидая и забавляясь. Филиппу казалось, что он готов на любое очевидное безрассудство. Макс, прожевав тем временем кусок бекона, заговорил:
– Я рассчитываю на наше с Вами сотрудничество, мистер Стоддард! Предлагаю не останавливаться на достигнутых договоренностях! Здесь… – он кивнул на принесенную папку, – изложены мои предложения!
– Любопытно, – деловым тоном отозвался собеседник. Человек лишенный деловитости и задатков бизнесмена. Ему всегда вполне хватало искусства.
Максвелл Дэшен предлагал художнику ещё три выставки с периодичностью около четырех месяцев. Для каждой новой выставки в случае согласия Филипп Стоддард обязался предоставлять четыре полотна. Он получал возможность работать над картинами в Лондоне. От каждой проданной на аукционе работы автору назначался сносный гонорар, но он не имел права самостоятельной продажи. Любая сделка принадлежала «Дэшен – Арт», а значит, Максвеллу.
– Могу заверить, это сейчас выгодно, картины пользуются спросом у…у ценителей! – проговорил хозяин галереи. —Это исключительно выгодно… Для всех.
Художник, вовсе не гнавшийся за деньгами, захлопну папку, сделал последний глоток чая, встал и взял со спинки стула пальто.
– Я