Свой щит Брут передал сотоварищу, занявшему его место, ну а сам опрометью бросился к дальнему костерку. На ходу поймал брошенные ему кузнечные краги и прямо поверх гвардейских перчаток натянул их по самые предплечья. Те выдерживали жар кузнечного горна; хотелось бы верить, что и горящая смола им тоже окажется нипочём.
Подскочив к огню, он, на ощупь, – ибо копоть нещадно терзала глаза, – кое-как выудил один из занятым пламенем бочонков. Опалил себе бороду, да и его ладони жар своей лаской тоже не обделил. Обратно Брут, как показалось, бежал аж вдвое быстрее, а когда терпеть уже совсем стало невмоготу, – со всего маха зашвырнул смолу прямо в середину проклятущего дворфского шарда. Один из бородачей, по-видимому, совсем обезумел, ибо рубанул подлетающий бочонок секирой, развалив тот на ошмётки. Оттого-то горящая смола покрыла их всех до единого, не пощадив ровным счётом никого.
И нихрена! Как с гуся вода.
Смолой заляпало каждый доспех, она попала на лица и руки, воспламенила усы и бороды. И тем не менее дворфы не дрогнули и строя своего не сломали. Более того, даже и не помышляли о том, чтобы потушиться водой или сбить с себя пламя, катаясь по земле. Никто из них и рта своего не раскрыл, чтобы банально закричать… В глазах несчастных, наблюдавших это, то были уже не дворфы, но мстительные духи, восставшие из глубин самой преисподней. Не ведающие покоя, а потому, очевидно, и смерти неподвластные.
Но ведь огонь пожирает всё! Должен же он рано или поздно совладать и с ними?!
Именно эта мысль билась о своды Ричардова черепа, прежде чем он осознал, что его трясут и треплют за грудки. Энелил, девушку дикарку, он узнал с небывалым трудом.
– Пекарь! – кричала она. – Пекарь, мать твою!.. У тебя ещё осталась та алхимия?!
– Ал-химия… – пролепетал он не своим голосом. «Какая к чёрту алхимия, женщина, когда тут такое?.. А-ах, в смысле, та самая алхимия!». – Да. Да, ещё есть немного!
Ричард потянулся к подкладке жилета, где у него хранилось два промасленных тубуса, и вытащил пузатый флакон и склянку поменьше. После того, что сотворила эта дрянь с дезертиром, он с радостью бы избавился от них насовсем, но… жаба душила. Целое состояние за них отдано; лучше уж выпить, чем выбросить. К тому же нечего было прибедняться – бывало, творил он дела и пострашнее. И ничего, с совестью справлялся.
– Чего ты ждёшь, глупец, бросай скорее!!! – прикрикнула Энилин, но тотчас же прикусила язык. В глазах её плескался страх. «За мужа и сына», – сразу понял Ричард.
Он выбрал тот, что побольше. Размахнулся и зашвырнул флакон в пожираемый пламенем шард, пока дворфы не отошли слишком далеко, и смоляной дым их не сокрыл.
– Бегите куда можете! – закричал Ричард, падая ниц и зажимая уши руками.
Хотя, даже так он прекрасно слышал этот тошнотворный, выворачивающий всё нутро вверх тормашками вой. Ну, по крайней мере