Тем не менее, запах гари всё ещё ощущался в воздухе. Не от печей, – те уже успели остыть с ночи. То тлели остатки моста, некогда переброшенного через запруду. Местные, уходя, хотели срубить его и вытянуть на берег, дабы, когда всё уляжется, поставить сызнова. Но куда уж там. Мост оказался слишком велик и непростительно тяжёл. Будь у деревенских хотя бы пара тягловых лошадок – можно было б попытаться, ну а так…
В конечном итоге мост они сожгли. Простая превентивная мера, и только-то.
Но Себастиан об этом не знал, – да и знай он, что поменялось бы? Проходя по обезлюженной деревне, вслушиваясь в оглушительную поступь собственных неспешных шагов, только в глазах его можно было разглядеть толику скорби в тот миг. А всё потому, что здесь и сейчас, с самого сего момента, судьбы многих людей переменились до неузнаваемости. И в немалой мере именно он – Себастиан, – был тому виной. На такое не так-то просто закрыть глаза; особенно тому, кто видит чуточку больше в сути бытия.
Тем не менее, свою догадку он намеревался проверить во что бы то ни стало.
Дом старосты стоял нетронутым. Лишь запертым на добротный дорогой замок, искусно вмонтированный прямо в дверь. Местные даже и не помышляли о том, чтобы вскрыть его и обыскать брошенное жилище; не то, что разорить. Для Себастиана тем лучше. Ключа поблизости не было, но он и без надобности. Ему и так под силу открыть любую дверь, если конечно та некогда тянула корни в недра, а к солнцу вздымала листву.
Себастиан прикрыл глаза, прогнал из разума всё мирское, и устремил мысленный взор вглубь самого себя, формирую и ровняя собственную волю, как стеклодув ровняет разгорячённый сосуд. Воля человека есть не суть, не данность, и даже не вера, но лишь форма. Овладевший навыками эту форму менять, даже пребывая в недвижимости сумеет преобразить мир по собственной угоде и прихоти. Неспешно и тяжко, но тем не менее! Себастиан в том преуспел, и сейчас, зачерпнув каплю Силы, он вытянул руку вперёд, и…
Его пятерня со стуком упёрлась в дубовую дверь; без видимого эффекта. Петли чуть скрипнули, щеколда звякнула, перепуганная букашка пустилась наутёк. И только-то.
Себастиан отнял руку, открыл глаза и с удивлением воззрился на неё. Крепко сжал пальцы в кулак, разжал, но, покамест, так ничего и не почувствовал. Похоже, не сработало.
Странствующий монах усмехнулся, – даже в таком деликатном деле оставалось место для неудачи; ничего страшного, стыдиться здесь нечего. Он утёр вспотевшую лысину, шумно вздохнул и вновь устремил взор вглубь себя. Однако же на сей раз был он более усерден. Не спешил: погружался медленно и поэтапно, размеренно и с почтением. Ну а ощутив желаемое, сдержал порыв и принялся собирать Силу бережно, по крупицам.
Наконец,