– …Пока суть да дело, он как заведённый твердил, что всамделишный гвардеец, и что всем нам за такое с ним обращение головы поснимают, – продолжал меж тем Гарки, – но врёт поди. А ещё плакался, что, дескать, согласился на это дело, потому как деньги ему нужны на лечение больной матушки. Он у неё один-одинёшенек, говорит, остался.
– Тьфу ты!.. Таких послушать, так всё зло в мире только ради больных матушек и совершается! – выругался Ричард. А ведь он и сам не раз подобной ложью прикрывался.
Мужики, хмурые, как те тучи, что уплыли за море, согласно покивали. Ну и решили помолчать немного. Каждый думал о своём; эль, пока ещё тёплый, пошёл по рукам. Нужно было как-то согреваться пока суть да дело.
– Ну а… что теперича делать-то станем? – поинтересовался тот, любопытный.
И это, чёрт возьми, был хороший вопрос. Все они узнают ответ на него менее чем через четверть часа, когда каждого жителя Падымков старше отрочества созвали на совет. Единственными, кого освободили от этой повинности, были старая деревенская травница и её провожатый. Час-то поздний; она слишком слаба и дряхла для таких приключений, ну а он – чересчур заботлив и щепетилен. Ричарда и Такеду туда тоже пригласили. Оба они показали себя достойно в глазах местных жителей, ну а после внезапного побега старосты и речи не шло о том, чтобы в чём-то там их подозревать.
Импровизированный военный совет, устроенный в местной корчме, без преувеличения внушал. Столы сдвинуты к центру, для каждого нашёлся табурет и плошка горячей еды, если он вдруг проголодался или замёрз, и всем всё было видно. Большую карту местных земель на стене уже успели расчертить вдоль и поперёк, обозначая тропки и маршруты, прикидывая переходы и расставляя соглядатаев. Сам корчмарь был счастлив, – наконец, с того момента, как он возвёл эти стены, в его заведении не протолкнуться.
Что ещё заметили и Ричард, и Такеда, так это то, что каждый был при оружии. Тут и там ещё встречались вилы да косы, но всё больше мечей, копий и топоров. Простецких и выкованных грубо в большинстве своём, но тем не менее. А народец-то тут оказался далеко не так прост. Такеда про себя стал уважать их чуточку больше. Ричард – опасаться.
Впрочем, если чаандиец и чувствовал себя вполне вольготно меж здешних вояк, – или тех, кто очень хотел себя воякой считать, – то Ричарду, по большому счёту, делать тут было нечего. Он сходу приметил для себя другое местечко. Среди таких же людей, как и он сам – кому нечего было сказать и, в общем-то, незачем слушать; но ещё оставалось, что проиграть. В карманах у него как раз чутка звенело опосля недавнего. Грех не поставить.
– Во что играете, господа хорошие? – спросил он, пододвигая к себе табурет.
– В кня́жку.