Дезертиры закричали; сперва от неожиданности и страха, затем от боли. Пробовали смахнуть с себя неведомое наваждение, но лишь сильней размазывали. Раскалённые капли тем временем зафырчали и заискрили; засвистели, будто сопровождаемые лютой трелью обезумевшего соловья, и принялись полыхать с каждым мгновением всё ярче и сильней. Проедали доспехи с той же лёгкостью, что и вода вымывает сохлый песок; оголяли кости.
Благо, продлилось это недолго. Секунды две, может три… не более.
В очередное мгновение всё – даже крики – затихло, всполохи прекратились, и поляну омыло вспышкой и грохотом такой силы, что в пору было поверить, будто это земля ответила грозовому небу своими собственными молнией и громом. Эти девятеро дезертиров исчезли. То, что от них осталось, уже нельзя было назвать телами. Не назвать это даже останками! Выкорчеванную в земле дымящую рытвину украшал вываренный и выплавленный шлак, на котором шипели, испаряясь, капельки дождя.
Ричард, как только эхо стихло, первым овладел собой и выпрямился. Скорее от шока, нежели от большой смелости, он оттянул полу жилета и показал ещё два флакона, притороченные к внутренней подкладке. Оба с тем же составом. Хотя сейчас ему как никогда ранее хотелось выбросить их ко всем чертям в чернеющее за клифом море!
После этого как-то вдруг резко – совсем не по-летнему – потемнело, а холод Призрачной, скрывавшейся где-то за тучами на небосводе, стал совсем уж замогильным.
Воцарилось донельзя напряжённое, тяжёлое затишье. Никто не смел шелохнуться.
Сам же Ричард, как только вспомнил, что язык у него во рту не только чтоб квас лакать, собрал всю волю, какая у него осталась, и крикнул: «Лучше бы нам на этом и закончить! Как думаете?!». Ну а в довесок к сказанному, чтобы ни у кого глупостей в головах не возникало, поднял очередной ненавистный флакон – тот, что поменьше, – и пыхнул трубкой, так, что аж искорки во все стороны прыснули беспокойными светляками.
Тут ещё и гром грянул, и ветер налетел. К хорошей драке погода не располагала.
Дезертиры после этого как-то совсем свой задор подрастеряли. Один за другим они оглядывались на своего командующего. Приказа ждали. Никто из них боле не помышлял о том, чтобы ринуться в бой или как-то там бахвалиться. Молчали все. Только дождь барабанил по влажной земле, да где-то в деревне ржала перепуганная шумом лошадь.
Командующий прочистил горло и смачно, с вызовом, сплюнул. Так, что и дураку