Листая старые журналы…. Борис Эдуардович Филин

Но когда преступление, в котором обвинен подсудимый, очень важно и влечет за собою смертную казнь, то употребляется еще другого рода пытка: разводят около виселицы небольшой огонь, и если подсудимый запирается после первой пытки, или недостает против него улик, то ему связывают руки и ноги и продевают сквозь них бревно, которое и держат по человеку с каждой стороны, и поджаривают его на огне как на вертеле; а дьяк в то время допрашивает и записывает ответы. Когда подсудимый обвиняется в важном преступлении, и если улики против него не ясны, и он не может перенести трех пыток, или себя сознает виновным, или ответы его не найдут удовлетворительными, то после всех этих пыток он осуждается на смерть; но если у него хватит силы перенести мучения не объявив себя виновным, и нельзя доказать иначе, что он действительно сделал преступление, то его освобождают».

      Политические преступники назывались тогда (в конце XVII столетия) «ведомые воры и заводчики и всему Московскому государству подъискатели и разорители». Их пытали «в государственном в великом деле» и казнили за то, что они «мыслили воровским своим умыслом на государево здоровье»; а также и за «неистовые слова про государское здоровье».

      В Воинском Уставе Петра Великого есть целая глава (VІ-я во 2-й части Процессов) о расспросе с пристрастием и о пытке, где сказано: «Пытка употребляется в делах видимых, в которых есть преступление; но в гражданских делах прежде пытать не можно, пока в самом деле злое действо наружу не объявится, разве когда свидетель в больших и важных гражданских делах в сказке своей обробеет или смутится или в лице изменится, то пытан бывает. Однако надлежит жестокую пытку умеренно с рассмотрением чинить… В вящих и тяжких делах пытка жестче, нежели в малых бывает. Также надлежит судье оных особ, которых к пытке приводят, рассмотреть, и усмотри твердых, бесстыдных и худых людей, жесточае; тех же кои деликатного тела и честные суть люди, легче… Когда судья многих имеет пред собою преступников, которых жестоко допрашивать потребно, тогда надлежит ему оного, от которого он мнит скорее уведать правду, прежде пытать. Буде же все преступники в равном явятся подозрении и между оными отец с сыном или муж с женою найдется, тогда, сына или жену наперёд к пытке привесть (Не упомянуто, должно ли сына пытать в присутствии отца и жену в присутствии мужа, но вероятно это так производилось, исключая конечно случаев, когда хотели скрыть показание жены от мужа, сына от отца). Ежели трижды пытку снесет и паки отречется, то уже оного более допрашивать не надлежит. В правах последующее от пытки изъяты суть: яко шляхта, служители высоких чинов, старые семидесяти лет, недоросли и беременные жены. Все сии никогда к пытке подвержены не бывают, разве в государственных делах и в убийствах, однако ж с подлинными о том доводами».

      У Корба (Корб был в России в 1698—1699 г.) в Дневнике и в особенном рассказе о Стрелецком бунте