Сцена была вроде бы совершенно невинной, не нарушающей никаких норм, ну разве что гигиенических, хотя сигареты таким образом кто только не делит, от студентов до фабричных рабочих; однако она оставляла отчетливое ощущение чего-то запретного, непристойного, эротического. Так могли курить только любовники.
Это уличающее зрелище вызвало сдавленный стон у Сен-Бриза, и неприятное, схожее с приступом гастрита, ощущение в животе у самого доктора. Машинально отметив свою психофизическую реакцию, Шаффхаузен молча кивнул, разделяя негодование несчастного отца, и, повернувшись к бледнеющему от ярости графу, тихо предупредил:
– Прошу вас, мсье, держите себя в руках, не позволяйте вашим оскорбленным чувствам увлечь вас на опасный путь… Помните, о чем мы с вами договорились. Я здесь, я с вами, и мы непременно найдем способ устранения этой проблемы, но наберитесь терпения, мсье, это все, что пока от вас требуется.
– Хорошо… хорошо, черт побери! Поль, ну что вы здесь встали? Подвезите нас к боковому входу, прямо к дверям, чтобы нам не выходить под дождь!
***
Полчаса спустя, Шаффхаузен, оставивший свой чемоданчик и плащ с зонтом в отведенной ему удобной комнате на втором этаже, в сопровождении слуги спустился в малую столовую, куда граф пригласил его на ужин и «военный совет».
Кратко посовещавшись с доктором, Сен-Бриз подозвал слугу и отправил его на поиски сына, наказав сообщить, что к ним приехал важный гость и давний друг, но не говорить -кто именно. Он рассчитывал на любопытство Эрнеста, и втайне надеялся, что в присутствии Шаффхаузена тот все-таки проявит куда большую сыновнюю почтительность к ним обоим и прекратит позорить фамилию, ведя себя, как влюбленный школяр.
Около десяти минут тянулось тягостное и тревожное ожидание, Эжен заметно нервничал, то краснел, то покрывался смертельной бледностью, и Эмиль, наблюдая за ним, невольно присматривался к лицу мужчины, боясь, как бы того и в самом деле не разбил инсульт.
Наконец, в коридоре послышались быстрые и легкие шаги – знакомые шаги, отметил про себя Шаффхаузен… – дверные створки с шумом распахнулись, и Эрнест, влетев в гостиную и едва кивнув отцу, без предупреждения ринулся обнимать доктора:
– Месье Шаффхаузен!.. Вот так сюрприз! До чего же я рад вас видеть, старина!
Шаффхаузен опешил, когда теплые юношеские руки обвились вокруг его шеи, и теплые губы, пахнущие вишней и табаком, звонко чмокнули сперва в одну, потом в другую щеку, а в довершение – еще и в нос…
– Папа! Почему ты мне ничего