Тогда Эрнест расстроился и немного обиделся, что доктор не пожелал заочно разделить его восторги избранницей и проявил сдержанный скепсис, а при личном знакомстве с Эррин, что состоялось в том же ресторане через пару дней, принял его Йемайю2 весьма холодно.
Стоило Эррин удалиться в дамскую комнату, как Шаффхаузен не упустил случая еще раз предостеречь художника от излишней восторженности и доверчивости, и даже позволил себе нарушение личных границ, немыслимое для психиатра, но допустимое для отца:
– Мисс Уэлш прекрасна, восхитительна и чувственна, Эрнест… ваш жгучий интерес к ней естественен и понятен… но, говоря о том, что вам нужны стабильные отношения, я подразумевал женщину совсем иного типа и склада. Вы уж простите меня, старика, за откровенность.
– Прощаю… – сквозь зубы ответил Верней, в тот момент клятвенно пообещавший себе, что больше никогда не позвонит и не напишет этому бесчувственному сухарю… но все же благодарность и память о «старых добрых временах» помогла мирно закончить ужин.
***
…Шаффхаузен оказался пророком: меньше чем через два месяца бурному роману пришел конец. Эррин бросила Эрнеста, как ненужную вещь, и уехала в Эдинбург с набирающей популярность музыкальной группой – предварительно закрутив роман с солистом…
Эмансипированная донельзя, впитавшая идеи радикального феминизма вместе с дымом марихуаны и парами водочных коктейлей, свято уверенная в полном интеллектуальном и нравственном женском превосходстве над самцами, она сочла необходимым перед отъездом объясниться c любовником… объясниться на свой манер.
Все было обставлено как романтическое свидание, в их особенном месте: задней комнате крохотного магазинчика эзотерики и магических безделушек со всего света, хозяйкой коего была сама Эррин. Цветные свечи, расставленные повсюду, аромалампы, источавшие чувственные, сладкие запахи тропиков, мягкие циновки, текила и дынная водка, манго, смуглое, тонкое женское тело, полностью нагое, тающее его объятиях – Эрнест чувствовал себя Гогеном на Таити… а после, когда Эррин его оседлала и выплясывала на члене свой дикий ведьминский танец, то скаля зубы, то стеная от страсти, как течная дикая кошка, он отвечал ей сильными неутомимыми толчками – но думал, что однажды она его прикончит. Отравит или перережет горло. Или задушит во время сна его собственным ремнем.
О, если бы он знал, как близок к истине!.. Она и в самом деле прикончила его через несколько минут, едва остыла после оргазма – не физически, а душевно. Разнузданный жаркий секс двоих счастливых дикарей перетек в аутодафе, но лишь для одного из них, виноватого лишь в том, что был мужчиной. Слишком мужчиной. Трезвея от слов Эррин, жаливших и хлеставших без пощады и передышки, Эрнест узнал о себе много