Едва мы познакомились, Данте начал осторожно разламывать скорлупу лжи, сковывавшую мой мир. А все его предупреждения не доверять Анджеле, все его обещания «не спасать меня», если что, – все это были просто попытки защитить меня от правды и ее последствий до того, как он сам сможет быть со мной откровенным.
Я верну его. Я верну его, даже если после этого от меня ничего не останется.
– Ну чего ты приуныла? – Обеспокоенный голос Саги донесся до меня словно через подушку. – Искажения?
– Да, – сдавленно пискнула я: бетон под моими ногами начал превращаться в эскалатор и куда-то меня тащить.
Когда искажения предпринимали очередную попытку вторгнуться в мое восприятие, Сага замечала мою растерянность или испуг, или ничем не оправданный порыв осесть на пол, – и разговаривала со мной о какой-то чепухе, поддерживая за плечи, пока искажения не отступали. Вот и сейчас.
Никогда в жизни практически незнакомый человек не проявлял ко мне столько заботы. Ну, точно не в той жизни, что я помню. Это должно было насторожить меня, и я ни на секунду об этом не забывала, но и поделать ничего не могла – Сага нравилась мне не меньше.
Атака искажений оказалась слабее предыдущей. До открытия метро в Москве оставалось четыре часа, и проводить их на станции нам обеим не хотелось. Мы поднялись в город и осели в комнатке ближайшего караоке-бара. Пока моя спутница ходила за двумя порциями молочного чая с тапиокой, я задремала на диванчике под навязчивую заставку на огромном телеке. Потом мы срезали в Москву, а оттуда – в Амстердам, закрыв последний из межпространственных коридоров. Просыпающаяся столица Нидерландов встретила нас уже не летней прохладой и мелко моросящим дождем.
Искажения окончательно от меня отстали.
Зевая, мы шли по улицам, которые больше не норовили меняться у меня на глазах. За спиной постоянно раздавались трели сигнальных звоночков, и нас объезжали велосипедисты – улыбчивые и неизменно желающие доброго утра.
– Куда мы теперь? – спросила я Сагу, как раз закончившую махать милой пожилой леди на велосипеде.
– Ты раньше проходила через двери?
«Двери» прозвучало так неожиданно зловеще, что я передумала озвучивать дурацкую шутку. «Всю жизнь через них прохожу, и ты сама же только что видела».
Срезать через двери в Особняке умела только Женевьева, и, насколько я помнила, ей запрещали искать новые пути. Срезать через метро безопасно – ты просто еще один безликий пассажир, незаметно появившийся в заполненном безликими пассажирами вагоне. Реальность с легкостью сглаживает вызванные тобой круги на воде. Но если воспользуешься дверью и неожиданно объявишься посреди романтического свидания или на собрании тайного культа – естественно вписать твое появление в ход событий будет гораздо сложнее.
– Не уверена, – ответила я. Считалась ли «дверью» та дверь, что неожиданно появилась, а затем исчезла за моей спиной, когда искажение Данте втолкнуло меня в Лабиринт?
– Здесь где-то была одна…
Сага