Анджела Боттичелли не только отняла у меня мою жизнь, и не только отравила то, что от нее оставалось, – похоже, ко всему она еще и впутала меня в дела мафии.
– Класс, – улыбнулась я, пока ужас и голод в моем животе сцепились в смертельной схватке. – Я еще в музей Ван Гога сегодня собиралась. Вот только билет для меня оказался дороговат, а кошелек остался в Праге.
Хендрик Ван Дейк отреагировал ровно так, как я и рассчитывала. Перед моим носом раскрылся распухший от банковских карт бумажник, а затем хрустнула лимонно-желтая купюра.
– Ни слова больше, – великодушно хмыкнул Ван Дейк, протягивая мне двести евро. – Считай, что это тебе аванс.
Я боялась, что мне придется изображать неожиданную радость, но голод сделал ее подлинной.
– Ох! Мне ужасно неловко, но я очень вам благодарна… – Пустой желудок тихонько застонал, когда я представила, как врываюсь в ближайший Макдональдс. – Спасибо. Увидимся!
Хендрик Ван Дейк поймал меня за запястье – прямо как в том зале в стиле рококо, когда я пыталась улизнуть после его приглашения на танец. И точно так же, как тогда, меня задавила волна паники. Наверное, подобное чувствуют дикие животные, которые, не колеблясь, отгрызают себе застрявшие в капкане лапы.
Но дежавю испытала только я. Хендрик благополучно вытеснил все воспоминания обо мне на том балу. Сама реальность его заставила.
– Поторопись, – сказал он, продолжая добродушно улыбаться. Наверняка думал, как это презабавно, что я иду смотреть на картины, за одну из которых он планировал выменять меня у Анджелы. Возможно ведь, что вместо оригинала «Пшеничного поля с воронами» в выставочном зале уже висит подделка. – Музей Ван Гога работает до шести.
Я привыкла испытывать страх в присутствии Ван Дейка, но теперь осознала еще и свою ненависть к нему. Она была как вспышка, не ослепляющая, но проясняющая. Как загоревшаяся лампочка в темном подвале посреди обманчивой пустоты. Как еще один слой межпространства, открывшийся с запозданием, уже когда я решила, что больше ничего здесь не увижу.
Ван Дейк дал мне денег, но для него это ничто. Он собирался забрать у меня гораздо больше. Двести евро – смешная компенсация за моральный ущерб. Но меня все устраивало при условии, что это последняя моя с ним встреча. А с Анджелы Боттичелли за свой моральный ущерб я еще обязательно спрошу. Я буду не так голодна и не так отчаянна – и она не отделается так легко.
– Успею, – заверила я Ван Дейка, совсем не мягко высвобождая руку из его хватки. – Если потороплюсь.
Покидая зал с фотовыставкой, я едва сдерживалась, чтобы не перейти на бег. Моя миссия была выполнена: я раздобыла денег и, если продержусь до ближайшего кафе, не умру сегодня от голода.
Я поела в Макдональдс и взяла еще пару чизбургеров с собой – больше из страха, что снова проголодаюсь, хотя умом я уже понимала, что они в меня не влезут. Купила джинсы, футболку и клетчатую