На пустыре было тихо. Ветер успокоился. Можно сразу пойти к плитам, прислонить Альку спиной к одной из них и начать заниматься делом. Но вдруг кто прыгать придет? Потому мы побрели по жухлой траве мимо отсыревших окурков и пустых консервных банок. Я толком не соображала, что именно ищу. Копошилось мерзкое ощущение, что просто тяну время. Из меня так себе, наверное, борец за справедливость. Даже зная, что вроде всё правильно, осуществляю приговор и все такое, я сильно сомневалась в происходящим. И, оттягивала начало, как последняя трусиха. Наконец, я решилась. Потому что увидела дерево. Оно торчало среди непримятой травы само по себе. Низенькое. Покореженное. С развесистой кроной. Я кивнула: туда мол. Алька подошел и спокойно улегся на траву. Закинул руки за голову. Школьная сумка его валялась рядом. Тут бы надо грохнуться сверху, прижать к земле, и… И я легла возле Альки. Подгребла свою белую сумочку с золотым кантом под бок. Стекло успею вытащить быстро. Да и не станет этот неспособный убегать.
– Ада, а если по правде, что тебе нужно?
Он смотрел вверх, в скрещивающиеся ветки. Лежать было мягко и почти не холодно – дурацкая куртка оказалась всё же довольно теплой
– Догадайся.
Ну, как тут предложите отвечать-то: честно или красиво?
– Если я расскажу правду про специнтернат, это считается нарушением государственной тайны. И меня заберут в ОЛИМП. Или вообще в утилизатор.
– Будто я стану болтать, о чём мы говорили.
Стало интересно. Порезать всегда успею. А вот узнать, как оно там, в СИЗИФе можно и сейчас.
– У меня нет оснований тебе верить.
– И чем я не такая?
– Я вообще никому не верю.
За кроной дерева плыли мелкие перистые облака. Одно на вагон похоже. Такие ходят с вокзала. Далеко. В другие города. Никогда не ездила на них и всегда мечтала: вдруг получится? Сяду и стану рассматривать степь за окном. Или, если уеду далеко, аж в Центр, то ещё и лес. На заводе был похоже перерыв. Так-то обычно небо затянуто темной дымкой от коптящей трубы. А сейчас казалось ясно. Светло.
– А пришëл тогда зачем?
– Просто так. У всех секции, надо же куда-то идти.
– А домой, не?
– Не хочу.
Говорил он ровно, тускло и решительно. Впервые подумалось: для отца-то его возвращение "репутационный удар" не меньше, чем для лицея. И что он говорит Альке, когда возвращается с работы? Или что делает с ним?
– Гм. Ты обещал объяснить про тесты. Отказываешься от своих слов выходит?
– А… – он как отмахнулся, только не рукой а звуком, пренебрежительно