Единожды восстав. Мария Борисовна Хайкина

хорошо. Даже когда я понесла, я старалась не вспоминать, чем это может для меня обернуться. Я продолжала веселиться, как будто мне не угрожал конец, как будто та страшная боль, что отведена женщине, когда она производит на свет ребенка, не ждала меня впереди. Но вот Гортелия рассказала мне, что тебя видели у мадам Домени, а всем известно, для чего ходят к мадам. И я поняла, что мое время кончилось. – Элиса судорожно сглотнула, помолчала минуту, справляясь с волнением, и продолжала, – в тот вечер я лежала рядом с тобой в постели и представляла, как выскажу тебе все, но мне становилось хуже и хуже, внутри все разрывалось от боли, потом мне стало так плохо, что я уже не могла говорить.

      – Ласточка моя! – стоя перед ней на коленях, Дарти бережно гладил элисины безжизненные руки и повторял, – бедная моя, бедная! Ласточка ты моя, голубушка, солнышко!

      Медленные слезы текли из элисиных глаз. Она не отнимал рук, но и не смотрела на мужа, исполненный тоски взгляд ее бродил поверх склонившейся к ней светловолосой головы.

      Одной из ярчайших черт характера Дарти была доброта. Деятельная доброта, что вызывала в нем потребность приносить людям радость. Именно это его качество, еще в большей степени, чем присущие ему веселость и обаяние, привлекали к Дарти женские сердца.

      И сейчас именно доброта, сочувствие к страдающей жене вытеснило все остальные его интересы, он забыл о назначенной на вечер партии в бильярд со своим другом Кирсоном, он перестал думать о незаконченном письме к управляющему, но, главное, образ прелестной Стаффи, свидание с которой должно было состояться завтра в три часа пополудни, потускнел и исчез. Сейчас для Дарти существовала только Элиса, несчастная и больная, больная по его вине.

      Дарти торопливо говорил:

      – Радость моя, лишь о тебе мои мысли! Ты не представляешь себе, как мне тяжело видеть тебя несчастной…

      Элиса устало покачала головой:

      – Ты лжешь! Ты обо мне думал, когда уходил к мадам?

      Дарти выпрямился. Взгляды их скрестились.

      – Элиса, поверь мне, – с чувством произнес он, – никто в мире не значит для меня столько. Я знал многих женщин, но ни одну из них я не захотел сделать своей женой. Лишь тебя я хочу видеть рядом с собой, лишь ты мне дорога! Ты и только ты освещаешь мою жизнь, в тебя я черпаю свое вдохновение, без тебя жизнь для меня теряет смысл.

      Элиса отвернулась:

      – Какие красивые слова! Ты, наверное, хорошо отшлифовал их, говоря другим.

      – Не говори так! – Дарти вскочил. Боль, искренняя боль звоном наполнила его обычно мягкий голос. Сейчас он был особенно красив, щеки пылали румянцем, ясные голубые глаза сверкали. – Когда я говорю с женщиной, я не лгу! Я не могу лгать! Все, что я сказал тебе, я сказал от чистого сердца!

      Но Элиса не смотрела на него. Тогда он схватил ее за плечи. Элиса попыталась вырваться, но еще недавно нежные руки Дарти казались налитыми свинцом.

      – Смотри! Смотри на меня внимательно! – Он почти кричал. –