– Ты знаешь, Славик я устала, страшно устала от всего что окружает нас, в школе сплошная показуха, вранье, все желают выслужиться друг перед другом, ученики перед учителями, учителя перед директором, директор еще перед кем нибудь. Ну, ты скажи, почему кто-то диктует мне, ниже колен должно быть мое платье или нет? Почему я должна носить форму, в которой похожа на монашку?
– Вот не думал что ты бунтарка, – улыбнулся Слава, – ну идем?
– Идем.
Взявшись за руки, они пересекли лесополосу отделяющую парк от кладбища, посреди которого стоял храм, Лена уже смотрела только вперед на собор, забыв обо всем, а он смотрел на нее, и никак не мог сообразить, что не так? Потом понял что его смущает распахнутый ворот её школьного платья, вроде ничего в том нет, Лена и в школе ходит так, но, то в школе, в храм она не может войти в расстегнутом платье! Как бы сказать ей об этом может быть, взять и застегнуть самому? Сказать нужное и застегнуть, как будто это самое обычное дело, как было бы хорошо! Но нет, того делать нельзя, просто невозможно. Славик отвернулся, выждал паузу и потом сказал, что бы она застегнула ворот, закурил, в такие удивительные минуты сигарета помогает. Опять несмело взглянул на нее, платье застегнуто, щеки её пламенеют, глаза темные и строгие. Она смотрела на Славика так будто за эти минуты он мог измениться, или узнать нечто такое важное, за эти минуты они стали немного ближе друг другу.
Глава 4
И вот они стоят у полуразрушенной лестницы, ведущей к сорванным с петель воротам храма. Парк своей южной стороной вплотную примыкал к маленькому кладбищу окружающему собор. Может быть, он в свое время и задумывался как единый с этим сооружением культа ансамбль.
– Мне нужно покрыть голову, подержи портфель, – сказала она. Лена повязала косыночку, вид у нее был очень серьезный. Славик внимательно наблюдал за ней, стоящей перед входом в неизвестное полной и решимости и боязни. Губы её что-то беззвучно шептали может быть молитву? Вспоминая позже, тот момент он думал о том, что не жил мыслью поддержать её в религиозном безумстве как тогда казалось. Но Лена вошла внутрь первой, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней. Сделав шаг внутрь, он сразу же оказался под пристальным взором какого-то святого, чей полустертый лик проглядывал сквозь гадливые надписи на стенах. Хрустнула, и зазвенела под ботинком пустая бутылка. Невыносимо воняло испражнениями, капала с высоты ржавая вода. Славику тут захотелось уйти. Но Лена стояла в пред алтарной не видя всего этого. Глаза закрыты, губы что-то беззвучно шепчут, руки раскинуты, так будто хотят обнять все небо.
Под дырявым куполом блеснул солнечный луч, на миг, озарив место запустения. Лена открыла глаза, обернулась к Славе, улыбнулась.
– Славик, когда нибудь я вернусь сюда, вернусь и заставлю петь молчащие колокола, сотру грязь со святых ликов, память о моем деде,