– Как видишь, очень торопился тебя увидеть, но тебе же театр важнее, я тебе писал, почему не отвечала? Ну что ты молчишь?
– Проходи внутрь, чего на лестнице-то говорить, – каким-то убитым голосом произнесла она, – только я после репетиции все объясню, хорошо? А то ведь ждут.
Она провела меня в крохотный зальчик, где едва помещались два десятка стульев да самодельно сколоченная из грубых досок сцена, на ней пять мальчиков и пять девочек моего примерно возраста разыгрывали некое действо почему-то в стихах, которые показались мне страшно знакомыми, но я не мог вспомнить, где я их слышал до этого.
В зеркалах не исчезают ничьи глаза, ничьи черты.
Они не могут знать, не знают неотраженной пустоты.
В такт стихам мальчики и девочки, одетые почти одинаково, в клетчатые рубашки навыпуск поверх джинсов и юбок, размахивали руками и скакали, подпрыгивая на дощатой сцене. Но мой взгляд был прикован исключительно только к Люсе, как вдруг я заметил, вот почему не сразу? Сидящего рядом в полутьме парня, взгляд которого я сразу прочел, и мне все стало понятно. Это был такой же молодой парень как я, видимо, их режиссер, и взгляд его был прикован, так же как и мой, исключительно только к Люсе, мне замечательно было видно, что он не видит ничего вокруг, ни режиссируемый спектакль, ни окружающий мир, он видит, так же как и я, только её.
На амальгаме от рожденья хранят тончайшие слои
бесчисленные отраженья, как наблюдения свои.
Не досмотрев спектакля, молча я вышел из зала и отправился пройтись не спеша вдоль аллеи, дабы успокоить разошедшееся от гнева и ревности сердце. Где-то в конце аллеи она догнала меня, схватила за руку и, задыхаясь от быстрого бега произнесла второпях, чуть ли не заикаясь:
– Прости… про-с-ти… но Дима дал мне то, чего не смог дать ты.
– За что прощать? – ответил я, – это твой осознанный выбор, я его уважаю, иди к нему он ждет, кстати. Дима, действительно, стоял неподалеку у скамейки, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Извини, друг, – сказал он, – но таково право дамы выбирать, кому везет кому нет…
– Это ты правильно сказал, дружок, – ответил я, – хочу попросить только об одном, встретив меня на улице, случайно не вздумай протянуть руку для рукопожатия.
Глава 10
И вот наступило первое сентября, придя на линейку пораньше, я почти сразу же столкнулся с Люсей, а с того самого дня, как мы расстались я её не видел, и вот наши взгляды встретились.
– Ты сердишься? – наивно спросила она.
– Нет, с чего ты взяла? ну и как твой десятиклассник поживает?
– А он десятый экстерном закончил, уехал Москву покорять, обещал потом и меня забрать.
– Не думал,