День дурака. Дарья Игоревна Сердюкова

порадует нас изданием фееричного продолжения его блистательного дебюта. Истинный мастер слова никогда не терпит суеты, поэтому такой длительный перерыв вполне оправдан для столь именитого автора, пусть некоторые так и не считают. Я лично должен отметить, что сколько бы не понадобилось Грозовскому времени для проработки и написания следующего своего шедевра, я буду рад и польщен написать о его новой книге для этого уже родного для меня портала. Дело остается лишь за малым: нужно просто пережить этот голодный период, перебиваясь жалкими и скудными на вкус и качество подачками современной литературы, которую нам так живо и даже нагло пытается продать книжный рынок настоящего времени. Однако долго ли сможет читатель продержаться на этом просроченном сухом пайке? Не знаю, как остальные, а вот мой читательский гастрит уже порядком мне надоел».

      Учитель закрыл вкладку, оставив компьютер в спящем режиме. Все эти рецензии, которых за эти годы было написано несчетное количество, тешили его самолюбие и раздражали нервы одновременно. Кирилл Ефимыч не надеялся, что его будут помнить так долго. Он не рассчитывал на успех, он не ждал признания, но когда все это к нему пришло в более чем приличных масштабах, он был удивительным образом готов. Его достоинству во время дачи интервью и литературных чтений могли позавидовать даже именитые авторы. У него не водилось звездной болезни, он не кичился огромными гонорарами, которые свалились на юнца тогда, когда некоторые писатели вынуждены копить такую сумму годами тяжкого труда и килограммами проданных копий. Кирилл Ефимыч во всех смыслах стал удивительным откровением для каждой из сторон этого такого разного мира. Порой он сам себе представлялся этаким чужеземцем в богатой стране, которая навыдумывала себе страданий и выбрала его в качестве избавителя, мессии, и теперь он должен был нести тяжкий крест чуть ли не монаршего правления. Фи, как не культурно, думал он словами советского мультфильма. Это все отдавало какой-то пошлостью, но против факт, как известно, не попрешь: Кирилл Ефимыч сумел угодить всем и каждому, что до него казалось всем и вся абсолютно невозможным. Люди были им очарованы и пленены, поэтому когда он сказал, что не стремится написать что-либо еще и его дебют был лишь «удачным экспериментом» и «разовой акцией», они впали в отчаяние и самообман еще пуще прежнего. Они так его любили, что не могли поверить, что он может кончится. Они не могло поверить. А Кирилл Ефимыч не знал, как им объяснить, что он по сути своей даже еще не начался.

      Как верная паства они ждали от него мудрого наставления, а он снял с себя рясу проповедника и ушел к еретикам, как он сам любил шутить. Теперь он был учитель, а не «философ нашего времени», как заверяла та газета о нем на следующий же день после старта продаж его первого и единственного романа. Кирилл Ефимыч действительно без какой-либо корысти или задней мысли отдался преподавательскому делу, в чем его известность и писательский навык были приятными бонусами. Он не был на особом счету, но ему