– Её! – рявкнула старуха, – Признайся, ты её видел?
– И кто тут кому морочит голову? Что это ещё за загадки? Я никого не видел, а только слышал песню.
– Вот как?! Песню слышал?! Тогда поворачивай и ступай вниз.
Дровосек поднял топор и сделал шаг вперёд.
Опять эти глаза. Они не просто смотрели в упор, они вынюхивали добычу, и если в чёрных глазницах действительно таился зверь, то он начинал свою охоту с того, что вводил несчастную жертву в оцепенение. Плим заглянул в них всего на секунду и тут же почувствовал, что больше не может, просто не в силах, заставить своё тело следовать привычным инстинктам. Страх, ужас, желание бежать, биться за жизнь никуда не делись, но только всё это было в голове. Не в ногах, которые хотели бежать, не в руках, могущих обрушить смертоносный удар топора на чудовище. Нет – в голове. Плим чувствовал себя вынужденным зрителем, которого связали и заставили смотреть выступление бродячей труппы. Да только это выступление было сродни самому ужасному сну.
Одежда на старухе затрепетала, словно от внезапного ветра. Не отрывая от дровосека подчиняющего взгляда, она приложила клюку к стене. Вдруг в одно неуловимое мгновение неведомая сила разорвала балахон и перед глазами Плима мелькнула серая парусина. Она хлестнула его по лицу и глухо ударила в стены свода. Он почувствовал, как от брови по щеке поползла тёплая струйка крови. Парусина начала расти, соскребая со стен куски слизи и плесени. Послышался треск онемевших суставов. Перед ним всё ещё стояла старуха, но за её спиной раздвигались и скрежетали по сгнившим доскам кожистые крылья с костяными наростами на сгибах. Жестоко преданный собственным телом Плим стоял с топором наизготовку, не в силах приблизиться к неизвестному монстру.
Между тем превращение продолжалось. Словно две стороны свитка, крылья сомкнулись вокруг дряхлого тела, образовав тугой кокон. В эту секунду дровосек почувствовал, как невидимые щупальца, удерживающие тело, стали ослабевать. «Надо пробовать, надо спешить!» – звенело в голове. Плим пошевелил пальцами ног. Что бы там ни было, но как только старуха оказалась в оболочке, к нему стала возвращаться способность владеть собой.
Плим понимал, что старуха вовсе не даёт ему чудесный шанс прийти в себя. Необходимость завершить превращение – вот что заставило её прервать контроль. И всё же это была возможность, и делалась ставка на то, кто быстрее – он или она.
Плим попробовал моргнуть. Раньше он делал это, не задумываясь, а теперь то же самое требовало немалых усилий. Однако у него получилось. Оцепенение отступало.
Внутри кокона тоже что-то происходило. Он пульсировал, клокотал и расширялся. Казалось, что там, за тканью безобразных крыльев, два пса сцепились в смертельной схватке. То, что происходило внутри, уже не имело ничего общего с человеком. «Надо стараться, надо спешить! Нет ничего глупее, чем ждать, пока монстр покажет всю свою сущность», – настойчиво сверлила мысль.
Сустав за суставом, мышца за мышцей… Дровосек заставлял разум брать контроль над телом. Он старался