Когда я засиживался в читальных залах Колумбийского университета над всеми этими текстами, в то время как на улицах бушевали выступления против войны во Вьетнаме (в некоторых участвовал и я сам), маоизм казался мне потрясающей идеей. И даже китайская культурная революция, которая разразилась позже и обратилась ужасной трагедией с большими жертвами, и кровью, и всем-всем-всем, рассматриваемая теоретически и изучаемая из книжек, казалась интереснейшим событием.
Еще раз: на бумаге (принимая во внимание все события той эпохи – молодежные протесты, французскую революцию с лозунгом о власти и воображении) казалось, что все, что происходило в Китае, имело глубокий смысл. Все это очень интересовало меня. Та книга, которую я написал, была одой Мао, гимном его сумасбродству и его попытке создать нового человека и новое общество.
Тем не менее, я не переставал сомневаться – по этому можно понять, что даже в те годы я не был слепым фанатом каких-либо идей. Когда мы вернулись в Италию (тебе было около трех недель), я встретился с людьми из издательства Nuova Italia, которые были готовы выпустить эту книгу. Но я призадумался и в конце концов решил не печатать ее. Вместо этого я опубликовал одно, в целом, неплохое исследование о культурной революции. Это ведь была революция во многих смыслах. Революция, произошедшая в крестьянской стране, где даже солдаты были одеты как крестьяне, с одним только различием – их одежда была не синего, а зеленого цвета. Униформа без четкого разделения званий, без нашивок.
Фолько: Как, у них не было званий, отличительных знаков?
Тициано: У старших чинов в кармане была ручка, потому что они умели писать, – это и было их отличительным знаком. То же было и в Корее. Во время корейской войны американцы ломали голову, когда захватывали в плен военных: они не могли отличить простых солдат от офицеров. Ботинки, одежда – все одинаковое, у всех красная звезда на берете. И так было во всем. Как же было не восхищаться этим?
Рассказываю тебе все это, чтобы ты лучше понял мои мотивы. Я сгорал от журналистского любопытства, и китайский учить я пошел совсем не случайно. Ничто другое меня не интересовало. Я хотел увидеть этот мир, хотел во что бы то ни стало оказаться в Китае.
В то время в США не было ни одного дипломата, ни одного представителя Китайской Народной Республики. Поэтому мы с мамой совершили невероятное путешествие в Канаду – она и тогда была более независимой, – в Монреаль, где было хоть и не дипломатическое, но, по крайней мере, коммерческое представительство. Им руководил бывший секретарь Чжоу Эньлая.40 Мы отправились на встречу с ним