– Почему напоследок?
– Потому что она неизлечимо больна, и потому что меня все равно поздно или рано, но поймают, и отошлют обратно, в колонию усиленного режима. Но перед этим я хочу встретиться с ней, и, наверное, в последний раз.
– А за что ты попал туда, в колонию? – спросила женщина.
– За все хорошее. За что у нас туда попадают? Значит, были ратные подвиги, о которых у меня нет желания сейчас широко распространяться. Как-нибудь в другой раз обскажу, при более подходящем для этого случая настроении.
– Что ж, пусть будет так, и быть посему, – миролюбиво согласился Андрей, не желая вступать в дискуссию по этому ничтожному, как ему казалось, поводу.
Ему показалось было, что он узнал в этом бармене одного их тех, привидевшихся ему безумцев, сидящих возле костра в ночи. Но нет, определенно нет, он видел его ещё раньше, когда-то давно, в прошлой своей жизни. Но где и когда, при каких обстоятельствах? Этого он не помнил, и оттого раздосадовано злился.
Бармен низко нагнулся над стойкой, наливая ледяную водку какому-то неслучайному посетителю (а бывают ли здесь случайные?), которого посетила засуха и которым обуяла непроходимая жажда (дайте хоть глоток измученному созданию, притворно жалобно канючил, просил он чудесного пойла, волшебного зелья для орошения пересохшей глотки), и исподлобья, исподтишка взглянул на него, сохраняя при этом независимый и суверенный вид. И Андрея поразил его волчий взгляд, он всмотрелся внимательнее в его тусклое невыразительное лицо со шрамом, и внезапно вспомнил, кого тот ему та назойливо напоминал – одного из своих прошлых знакомых, с которым он ни за что не хотел бы увидеться, встретиться вновь. Не дай бог увидеться, не приведи господь испытать снова такого кошмара. Да, но ведь вроде бы тот душегуб-барыга давно уже умер, отошел в злополучный мир предков, в страну вечной охоты, где возможно охотятся уже на него самого? Тот тоже был по своей основной профессии бармен и сейчас, наверное, смешивает и наливает коктейли в мире ином совсем другим посетителям с вонючими рогами, копытами и хвостами. Да, нет, вот он стоит, совсем как живой, пялится на него круглыми глазами, вылупил свои зенки, зараза, как будто бы тоже узнал, но также отнюдь не обрадовался этой встрече. Впрочем, как и сам Андрей. Надо же, здоровый и невредимый бугай, живехонький амбал, детина стоеросовая, живее всех живых, как приснопамятный вождь мирового пролетариата.
– У меня такое странное ощущение, будто я его видел раньше, этого бармена, – сказал Андрей попутчикам. – Причем он напоминает мне человека, которого давно уже нет в живых.
– Это странно, но я тоже вижу здесь людей, которые напоминают мне умерших, – нехотя признался и Игрок.
– И у меня та же история, – грустно сказала женщина.
– Хотя гораздо больше они все же похожи на карточные фигуры, – прибавил Игрок. – Ничего не поделаешь, затейливая игра воображения, должно быть, этим всё и объясняется, весь этот сыр-бор, нелепица и ахинея.
– Этого просто не может быть, – убежденно сказал Андрей.
Никто