Лет в пять я сломал руку, упав с качелей, но та боль и в сравнение не шла с болью от двух неглубоких царапин.
Если бы, проблевавшись, я не остался висеть на ванной, а нырнул в воду, всего этого можно было бы избежать. Мама наконец обернулась. Я даже не узнал ее сначала – так перекосило от слез ее лицо. Но, глядя на меня, она смотрела сквозь. Кажется, у меня опять ничего не получилось.
Таких неудачников, как я, после реанимации отправляют в психиатрию. Я знал об этом и знал, что родители напишут отказ от госпитализации. Но они не написали.
Вернувшись домой, в первую очередь, даже не разуваясь, заглядываю на кухню. Кажется, мама на работе. Хорошо. Посреди гостиной – раскрытый чемодан. Слышу, как вздыхает у шкафа отец.
– Привет, пап, – окликаю из коридора.
– Привет, дружок.
– Опять уезжаешь?
– Ага, в Витебск. Если все пройдет успешно, может, премию дадут. Привезти чего?
Привези. Привези запах чужого дома, потому что этот пропах антисептиком и успокоительными каплями мамы.
Отец выглядывает в коридор. Иногда он специально напускает на лицо такое тупое благодушие, что хочется его ударить. Он смотрит, смотрит, смотрит сквозь меня, так что я почти забываю, что не ответил.
– Шоколадку привези, – рявкаю я и ухожу в свою комнату.
Вообще-то я не хочу с ним ссориться. Может, я даже люблю его? Ну, конечно, люблю, люблю, и в этом главная проблема. Кажется, жизнь просто пошла по тотально неправильному сценарию, и я не знаю, как вырулить обратно. Надо съесть что-нибудь и проблеваться, станет получше. Еда – это «я люблю тебя» и «все будет в порядке», очищение – это «извини» и «перестань наконец извиняться». У меня выпадают волосы и сохнет кожа, но, может, когда-нибудь, снова обжегши горло желудочным соком, я испытаю достаточно боли, чтобы простить себя.
От блева садятся связки, и мама думает, что я курю. Может, хоть булимия сделает со мной то, чего не сделал пубертат.
Если разобрать вещи сейчас, то вечером можно завалиться под одеяло и притвориться спящим, тогда не придется разговаривать с матерью. Я сплю большую часть дня, расчет прост – ни еды, ни загонов. Если принять достаточно снотворного, то не увидишь снов.
Раньше я все время читал. Сначала потому, что надо было учиться на пятерки, потом – чтобы отвлечься, ну а после – чтобы доказать себе, что не совсем отупел. Сейчас, стоит мне взяться за книгу, буквы сжимаются, сливаются в сплошные полосы, а пробелы меж строками расползаются пропастями. И некогда зачитанные до дыр книги теперь пылятся на полках, пока я таращусь на них тупо и обиженно, как утопающий таращится на спасательный круг, висящий на пирсе.
Да, теперь большую часть дня я сплю.
Склеиваю картонную