и горстка монеток – звёзды.
Истратит их ночь к рассвету,
рассыплет дождем в криницы.
За блеск серебристый этот
вовек мне не расплатиться.
Ещё в календарь все мы веруем слепо
* * *
Нечёсан, небрит, неухожен,
я жил там, где галочья стая,
собак и случайных прохожих
своими друзьями считая.
Я слушал внезапные трели
и звезды считал над собою,
открытый, как ветер апреля,
беспечный, как песня прибоя.
Но канули в прошлое годы,
обрёл я надежные путы.
Зачем променял я свободу
на тусклую роскошь уюта?
Визиты. Дежурные речи.
Приёмы. Парадные фраки.
Шарахаются при встрече
знакомые прежде собаки.
А в жизни – какая-то беглость,
и тошно от сытого рая.
И снится веселая бедность
и звездное небо без края.
О шумное братство пернатых,
озёра доверчивой сини,
примите в родные пенаты
усталого блудного сына!
Хмельной от пчелиного гуда,
от встречи с непуганой тайной,
я все на Земле позабуду
от близости этой случайной.
* * *
Водокачка. Улочки кривые.
У подъезда, как всегда, не в духе,
неусыпно, словно часовые,
круглый год дежурили старухи.
Было мне, признаться, не до шуток:
часовые знали все на свете —
с кем пришел, в какое время суток,
даже что завернуто в газете.
Неотрывно следовали тенью,
взглядами буравя, словно шилом,
и в глазах их было осужденье,
если ненароком заносило.
Лучше бы им сляпали сторожку —
не подсуетились домочадцы.
Я готов был прыгать из окошка,
лишь бы только с ними не встречаться.
Но снесли дома по всей округе.
Новостройки. На дорогах – ралли.
И пропали зоркие старухи —
в знак протеста враз поумирали.
Нету вас… Со мною трезвый шурин.
Мы идём. Он еле тащит ноги.
У подъезда больше не дежурят —
не с кем поругаться по дороге.
Черт побрал бы эту жизнь такую!
Выпить не с кем – шурин вшил «торпеду»…
Где же вы, старухи? Я тоскую.
На могилки к вам я не поеду.
* * *
Давно все забыто. Сгорела мечта без огарка.
Живу, как придётся, скукоженный, как запятая.
Но я вспоминаю хрустящую белую гальку.
Зачем – я не знаю. Но все-таки я вспоминаю.
И девочку эту. Зачем я так быстро уехал?
Судьба отвернулась, с лихвой подарила невзгоды.
Но я вспоминаю – и нежности слабое эхо
находит меня через тускло шуршащие годы.
Два-три поцелуя да быстрое рукопожатье
и пляж, что штурмуют весь день современные гунны.
И белое