– Оделим же его от щедрот наших.
И он красивым небрежным жестом опростал над скатертью мешочек, извлеченный из-за пазухи.
Монеты. Много монет, мелких, в основном истертые лепты, несколько дюпондов, несколько ассов, тусклый кодрант. Слепил глаза, затмевая медь, массивный золотой талант.
И совсем неприметным было узенькое колечко, скатившееся в сторону с денежной горки.
Женщины завистливо поглядывали на монеты.
– Деньги, золото… – Незнакомец пересыпал монеты с ладони на ладонь, добродушно посмеиваясь. – О Адонай, держите его, а то он сейчас упадет!
Чжу Дэ покачнулся.
Кровь.
Он поднялся и пересел на камень, подальше от вызывающей необъяснимую дурноту кучки металлических кружочков.
Солнце стояло уже высоко. Блестели рассыпанные по скатерти деньги. Женщины прикрывали глаза ладонью. Незнакомец же продолжал смотреть, не мигая и не заслоняясь от солнца; только глаза его сузились в щелки – жгучие, нестерпимые.
– Ты прав, – сказал он, – в пустыне деньги не нужны. А хлеба ты не ешь.
Наконец, женщины не выдержали и поднялись, занявшись установкой некоего навеса – двух шестов, к которым привязан кусок полотна. Господин и учитель тем временем наполнил свою чашу и выцедил ее.
– Или у вас, иноземцев, иной способ утоления голода, кроме мяса и хлеба? – он беззвучно срыгнул, задумчиво разглядывая чашу, потом перевел взгляд на Чжу Дэ. – Если, конечно, ты не прячешь хлеб за пазухой, не делясь с нами, а? Нет? Тогда эта толстушечка не так уж не права, – хмыкнул он, – насчет пауков. Сыт не будешь, но и не помрешь. Но как насчет того, чтобы обратить эти камни в пищу?
– Есть хлеб и хлеб, – сказал Чжу Дэ.
– Хлеб!
– Хлеб – твари, – негромко сказал Чжу Дэ, —
– Богохульник! – ахнула Милка за спиной господина и учителя.
– Кощун, – сипло подтвердила Береника.
и Хлеб – Бога, человеку же – два, но не один.
– О Адонай, и ты это говоришь мне! Мне! – глаза сына Божьего полыхнули черным. – Нивы тучны и скот обилен на пастбищах Его! Неверные же повержены в прах и обращены в рабов, ибо отвратил Он от них лице Свое!
– Едина печать Его на всех творениях, – сказал Чжу Дэ.
– Едина? – сын Божий выгнул бровь. – Уж не на тебе ли и этом барашке, который скрасил нам существование? Едина? – он расхохотался. – На тебе и мне? И на этих дщерях Сионовых?
Женщины вернулись и сели вместе, поодаль, в тени навеса. Господин и учитель весело оглядел их.
– Сыты ли вы, мои красавицы? – спросил он вкрадчиво. – Довольны ли?
– Да, господин и учитель наш, – Милка потупилась.
– Да, господин и учитель наш, – Береника кокетливо оправила волосы.
– Тогда настала пора развлечь нашего гостя, – сказал он. – Может быть, у него появится вкус к еде – одной из двух!
Он глянул на полную Беренику и негромко хлопнул в ладоши:
– Танцуй!
– Он