В тот день, когда мы впервые пришли к Шнайдерам, я как обычно поздоровался со всеми присутствующими в передней комнате. Нас гостеприимно проводили во вторую комнату, где мы, сваты и хозяева, проговорили долгое время. Потом Штанке прошёл в третью комнату, позвал меня туда, и показал фотографию всей семьи Шнайдера, и Эмму в том числе. Затем он сказал, что хочет пригласить девушку из передней комнаты, я согласился, и он её завёл.
Я поздоровался. Она подала мне свою маленькую ручку. Затем она так близко ко мне придвинулась, что я ощутил тепло её тела, смотрела немного насмешливо, немного строя глазки, но очень отзывчиво, прямо мне в глаза. Она была очень маленького роста, я видел её впервые. Её отклонившаяся назад голова открыла мне безоблачное улыбающееся лицо с подёргивающимися цветущими губами и глубокими ямочками на нежных щёках. Такая бурная атака привела меня в замешательство, кровь бросилась мне в лицо и я покраснел. Она улыбнулась мне ласково и дружелюбно, и я успокоился.
Мы сели за стол и стали рассматривать друг друга. Я завёл беседу, и должен признать, что её ответы, высказывания и представление о жизни мне очень импонировали. Она была совершенна. Я мог найти только один недостаток – её рост, она могла быть чуть повыше. Но это неважно. Во всём остальном моё прежнее мнение изменилось с подозрительного на очень положительное. Я тогда считал, что мог бы влюбиться в Эмму, возможно, так оно и было. Она дала мне своё согласие.
Я надеялся, что мы быстро покончим с этим вопросом. Не потому, что у меня были какие-либо опасения, что Шнайдеры могут подумать, будто очень уж долго искали дорогу ко мне. А из-за того, что мой аскетичный образ жизни мне уже достаточно надоел. В тот момент я совсем забыл о своём соглашении с Риске. Шнайдеры считали, что помолвку можно отложить на одну-две недели. Но я настоял, и после коротких уговоров получил их согласие.
Через день я пошёл в Геймталь. Но вначале, по такому случаю, мне нужно было побывать в Каролинке и освободиться от обязательств перед Риске. Я попросил пойти со мной дядю Адольфа Цех, который был свидетелем на помолвке с Марией Риске. Итак, мы отправились к пастору. Когда я передал ему документы, он разгневанно спросил меня, почему я до сего времени не явился на бракосочетание?
Я ответил: “Но, господин пастор, как я должен был явиться на бракосочетание, если мне отказали”, и представил в качестве свидетеля дядю Адольфа. Пастор ответил: “Риске перенесли свадьбу только на время после рождества, потому что Эдуард Риске обручился через неделю после вас. Таким образом, они хотели сразу две свадьбы справить. Риске считали что вы, по своей бедности, не сможете внести большой вклад”.
Что за чушь! Да если бы они мне это так представили, так бы и было сделано. Но из-за того, что с самого начала переговоров они так грубо и лживо поступили со мной, тянули со