– Никакие внешние обстоятельства не могут обременить духовного человека по-настоящему, – сказала отец Анатолий. – Будь выше ситуации и приспосабливайся. Нельзя трусливо прятаться от действительности, какой бы она ни была. Наш мир жесток, но нужно отвечать ему любовью. Да, и, в конце концов, – буднично добавил Кусочков, глядя на мою кислую физиономию, – устанут-перестанут. Ты новенький. Но скоро к тебе интерес остынет. Это даже лучше, что они не приняли тебя. Знаю я этого Леху. Или ты хочешь оставить школу?
Конечно, нет! Хотя, будь мамина воля, она учила бы нас только псалмам и держала бы у своей юбки. Благо отец Анатолий не был против учебы, боялся, наверное, что мама во вдохновленном порыве упорхнет поближе к какой-нибудь православной гимназии. Поэтому, обычно, он повторял: «Кесарю – кесарево, богу – богово» – и наставлял маму чаще водить нас в церковь.
А пока, каждый будний день, я добровольно сдавался в плен. Но однажды Леха все-таки добрался до вершины своей вседозволенности. И я не выдержал.
***
Как-то я, не подозревая беды, возвращался из столовой в класс. Каланча с утра был не в духе, и я старался его избегать.
А он, кажется, наоборот.
Леха налетел на меня со спины, повалил и стал бить головой об пол.
– Подставляй левую щеку, Святоша! – бойко выкрикнул он.
Его дружки столпились и заулюлюкали. А Каланча, несколько раз приложив меня к школьному линолеуму, как ни в чем не бывало, отправился дальше.
Я сел и запустил руки в волосы. Справа у виска назревала здоровенная шишка.
Я быстро поднялся – не сидеть же на пятой точке посреди школьного коридора – и отошел к стене. Голова немного кружилась, а обед просился обратно. Я несколько раз глубоко вздохнул, провел ладонями по лицу, стараясь вернуть себе бодрый вид – не дождутся – я не буду наматывать сопли на кулак.
Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую.
А что делать еще? Леха – здоровущий кабан, и у меня никаких шансов.
Я доплелся до кабинета и встал у окна, поджидая Марью Петровну, чтобы вместе с ней войти в класс.
Вот и она. Цокает каблуками, кивает в такт короткими кудряшками и прижимает к груди классный журнал.
– Что-то ты бледноват? – спросила классная, поравнявшись со мной и нахмурившись. – Все в порядке? Может тебе в медпункт? Или домой? У вас же последний урок? Я дам тебе домашнее задание.
– Все нормально! – бодро ответил я, скрутил губы в улыбку и вошел в класс.
Другой бы на моей месте уже радостно несся домой, вмиг излечившись от всех болезней. Я же предпочел сорок пять минут знаний. Вот и еще одна причина, по которой стоит меня ненавидеть. Но домой раньше времени не хотелось. Дома мама и те же расспросы. Хотя, видно, сильно я все-таки ударился головой. Надо было улепетывать скорее, пока давали возможность.
На уроке Леха время от времени искоса поглядывал на меня. Наверное, раздумывал – это голова у меня такая железная или он мало силушки приложил. А я к концу урока что-то совсем уже плохо соображал. Да и взгляды Каланчи настораживали.
Но