Ну а мы, закончив с огородными делами, принялись за добычу утеплителя.
***
– Возите с пилорамы опилки, – распорядился Кусочков, когда мы днем, после школы, явились с Гришкой на работы.
Божьи агнцы кивнули и на верном стареньком «Аисте» помчали к пилораме. Сентябрь выдался сухим и солнечным, и, несмотря на ночные заморозки, днем казалось, что на дворе почти лето. Грунтовая дорога в такую сухость была не хуже асфальта, в убранных темных полях все еще резвились птицы, а в зеленых кронах деревьев полыхали яркие пятна – красные, желтые, оранжевые. Мы нагребали дурманно пахнущие деревом стружки – белые, свежие, словно посыпка на пончиках.
С полным мешком опилок в руках Гришка напоминал муравья, несущего белую куколку-детку. Если случайно (или не случайно) разрыть муравейник, копая грядку, то мелкие труженики вмиг растащат и спрячут коконы будущих работяг. Таким самоотверженным муравьем представлялся мне и Гришка, прижимающий к себе мешок. Мы пристраивали свою «куколку» на велик. Я катил, а Гришка придерживал поклажу. Опилки возить было совсем не сложно и даже приятно. Но скоро они закончились. Рабочий на пилораме развел руками:
– Опилок нет.
Кусочков, получивший вместо очередного мешка эту новость, подумал-подумал, почесал свой голый подбородок и изрек:
– Возите с котельной шлак.
Котельная находилась в соседней деревне за семь километров от дома священника. А шлак – это не опилки. Он тяжелее. Узнали мы об этом в первую нашу вылазку. Сначала я не особо представлял, за чем таким мы едем. Только теоретически. Практическая часть мне понравилась меньше. Шлак напоминал каменистую черную землю. Его было непросто собрать в мешок и тяжело везти. Мы также водружали поклажу на старенький, отчаянно скрипящий велосипед и, поддерживая мешок с двух сторон, медленно двигались к будущему гаражу. Сначала было чуть легче – бодро катили под гору, а потом, наоборот. Хорошо, что холм, который мы штурмовали, был довольно пологим, но меня никак не оставлял миф о Сизифе и его камне.
Добывать шлак мы ездили сразу после уроков, для экономии времени. После школы мчали к котельной, нагребали мешок, взметая облачко темной пыли, и, нагруженные, еле тащились обратно. Пыль оседала на руках и лицах (на одежде тоже, но мы придавали этому меньше значения). Гришка проводил ладонью по лбу, утирая пот, и на коже оставались грязные разводы. Мое лицо, думаю, выглядело так же.
Въезжая в село, мы старались выбирать улицы попустыннее, не смотря на то, что это увеличивало путь. Но все равно как-то напоролись на Леху Каланчу с дружками. Он остановился, сунул руки в карманы спортивных штанов, и, глядя, как мы волочем велосипед с мешком, фальшиво пропел:
– А нечистым трубочистам стыд и срам! – а потом добавил. – Святоша, что вы за дерьмо тащите? Мне кажется, вас из города просто выслали, а не вы сами уехали. Помоешников. Вот и дуйте