– Ну? – не понял я, к чему клонит Гришка.
– А если бы какой-нибудь старик на острове творил лишь добро, но его не крестили – крестить было некому, это что, получается, после смерти он попал в ад? – продолжил брат.
– А для кого бы он на острове добро делал? – отмахнулся я от Гришки, закрашивая желтым карандашом круг солнца в раскраске.
– Ну для зверушек там, например… Да и я же не сказал, что на острове он жил один.
– Так если он не один жил, то наверняка и священник на этом острове тоже был. Они везде заводятся. Это миссионеры.
– А вот на этом острове не завелся, – упрямился брат.
– Спроси у мамы, – посоветовал я, пожимая плечами.
– Вот еще! – возмутился Гришка и заранее приложил руку к макушке, будто уже получил подзатыльник.
– Или у отца Анатолия, – подсказал я.
– Спроси за меня, раз такой смелый, – буркнул Гришка.
– Мне кажется, – наконец, выдвинул я гипотезу, – что такой старичок попадет на какой-нибудь небесный остров и будет спокойно жить дальше, без дьявола и бога.
– А почему нам тоже нельзя просто творить добро без всего этого? – брат обвел руками подручники, пояса, кафтаны, заботливо сложенные мамой на стуле.
– Наверное, вырастем, узнаем, – снова пожал плечами я.
Гришка всегда задавал столько вопросов, а у меня не было ответов даже для себя.
Обряды. Их было столько, что казалось, на добро времени не оставалось. Мы занимались только собой и «умерщвлением» своих страстей. Где взять время на ближнего, когда надо успеть отмолить свои грехи?
***
Перед крещением намечалась исповедь. Аньке повезло, она по возрасту была еще «ангелом», а вот нам с Гришкой уже предлагалось покопаться в своих грехах.
На ум ничего не шло. Хорошо, что мама всегда рядом и услужливо напомнит, что ты успел натворить за одиннадцать лет жизни.
– Скажи про то, что пытался в дневнике исправить тройку на пятерку и обмануть родителей, – подсказывала мама. – Что съел кусок Гришкиного пирога и не подумал о брате.
На душе скребли котики. Вот знает отец Анатолий мальчика Тиму. И вроде считает неплохим мальчиком. А нет, не знает. Но скоро услышит, что мальчик Тима обманывает родителей и не думает о брате. Подделанную пятерку распознали и не пустили гулять. За съеденный пирог Гришка получил через пару дней мое пирожное. Но теперь, кажется, грехи мои вечно будут всплывать, и я снова и снова буду за них расплачиваться.
Правда, на деле все оказалось не так и страшно. И в тот раз я зря себя накручивал. До крещения все ко мне были добрее.
Я вошел в комнату священника в церковном доме и замялся. Кусочков попутно просматривал какие-то бумаги. Он поднял на меня глаза, не слыша исповедального бубнения, и задал наводящий вопрос:
– Грешен ли ты, сын мой?
Я подхватил:
– Грешен, отче…
– Раскаиваешься