– Прекратите немедленно, хватит здесь нам дурочку ломать, какой такой ещё наш рисунок, когда налицо – одни лишь грязные разводы, и больше ничего! – нахмурился ведущий, стараясь не смотреть в блудливые глаза вертлявого говоруна. – Грязные пятна, и больше ничего, – заключил он возмущённо.
Несмотря на все его усилия сохранять спокойствие и держать себя в руках, удавалось ему это не совсем, но особенно его огорчало то обстоятельство, что несмотря на все его самые подробные объяснения, вертлявый пройдоха ещё продолжал спорить и задерживать начало Игры своими никому не нужными препирательствами. А время неумолимо шло, продолжая тратиться, по сути, впустую.
– А вот, смотрите внимательно, – угодливо показывал ему вертлявый, – здесь вот – ваши фигурки, «бегающие» по полю, между прочим, те самые, из вашей же придуманной заставки! Можете даже не сомневаться.
«Да, этот клетчатый – настоящий мерзавец!»
Ведущий, преодолевая в себе сильнейшее подспудное отвращение к этой гадкой, омерзительной материи гадажжёновского костюма, всё-таки заставил себя вглядеться в неё и, к непередаваемой своей досаде, различил в самом деле на ней те схематически нарисованные фигурки их собственной телевизионной заставки, показывавшей все те подарки, которые специально раздавались в процессе Игры для создания в студии и у зрителей, смотревших Игру у телевизоров, счастливой, радостной атмосферы.
– Где вы это только раскопали? – досадуя на непробиваемую везучесть Гадажжёнова, спрашивал он, понимая, что вопрос его – абсолютно пустой и теперь уже никому не нужный. Разочарование и горечь досады звучали в его голосе.
– Специально к передаче, – бодро отрапортовал Гадажжёнов, нарочито не замечая ноты огорчения, звучащей в голосе ведущего. – Достигнул с большими трудностями, в магазинах такой нигде нет, даже и искать не надо, только зря мучиться! Пришлось мне в нашу дирекцию выходить, для меня сделали. Уж очень хотелось предстать, так сказать, соответствующим счастливому моменту Игры, словом, с большим трудом, но удалось. Конечно же, шил сам, чтобы уж комар носа не подточил, сидит как влитой. Столько сил потратил! – Гадажжёнов опять взял cвою любимую горькую, слезливую струну: – А что же получилось здесь, товарищи! Как отнеслись, как оценили мой энтузиазм и желание превзойти?! А вот как!! Взяли они да и прямиком меня с Игры вон взашей! Люди! Что ж такое творится, разве можно ж с человеком-то этак!
«Сволочь, подвёл под меня как, подлец!» – ядовитой змеёй вползла