После такого нарочито официального обращения, произнесённого голосом, исполненным ледяного бесстрастия, вполне можно было бы ожидать, что этот наглый, неприглядный и тормозящий Игру гражданин теперь наконец уймётся и Игра пойдёт далее, как и всегда ранее, своим обычным весёлым и бодрым чередом. Но не тут-то было. То, что всегда удавалось ведущему играючи, теперь неожиданно наткнулось на подлый норов неизвестно из каких тёмных углов сюда в студию затесавшегося вертлявого привередника.
– Да, сколько же можно, товарищи! – истерически всплеснув руками и адресуясь преимущественно к зрителям, воскликнул вертлявый показушник. – Каждый раз просят: давай, давай показывай им всё, да и только! Вот напасть какая у нас пошла сегодня, товарищи! Просто беда, как вошёл к ним в эту ихнюю здоровенную, сразу тут и начинается этот ихний показ! Входному, наглому, показывал, потом, значит, их режиссёру… Ему-то – зачем?! Для сведения захотелось, хотя, казалось бы, зачем бы ему, если вдуматься! Ну нет же – давай! Теперь, значит, ассистенту, ну, он как бы за главного у них числится, хотя какой же главный! Совсем не главный, но ведь тоже – требует! Говорит: в обязательном порядке, потому что он – ответственный за организацию. Коли так, показываю и ему. Ну всё, думаю, кончено дело, отдохну, приду в себя немного от нервотрёпки с ихними эмвэдэшными показываниями, и тут опять – нате вам по зубам! Является, значит, этот, хм… и снова за старое, опять со своими показываниями!
Горестно взмахнув руками, вертлявый страдалец умолк, вопрошая взглядом притихших зрителей, почуявших неминуемое приближение скорой «грозы». В студии воцарилась тягостная пауза, которую сам же страдалец и прервал:
– Что ж, коли надо, то что ж! Нам – ничего, мы стерпим, вы только толком разъясните, для чего он, показ-то этот ваш, и сколько, главное, ещё нужно раз? Мы тоже вроде как человеками пока числимся, и у нас нервы скручены. Нате, чего уж там, глядите, коли хотите, – вертлявый проказник внезапно бросил скулить и ломаться и, фантастически далеко оттопырив нижнюю губу и устремив сумасшедшие глаза долу, протянул ведущему мятую телеграмму, в которой мелкими печатными буквами было отчётливо видно, что «гражданин Гадажжёнов и ещё один человек с ним, по выбору самого Гадажжёнова, приглашаются к 21-му числу мая месяца 198.. г. на телевизионную передачу «Колесо исполнения желаний». Под телеграммой стояла личная подпись ведущего.
– Ага, значит, телеграмма у вас есть, ну что же… тогда всё вроде бы в полном порядке, – фальшивым, потерянным каким-то и совсем уж не свойственным ему голосом сказал ведущий, как бы признавая полную бесполезность его проверки, так скоропалительно и, как оказалось, без какого-либо ощутимого результата затеянную им. – Что ж, вопросов к вам у меня больше нет никаких, – говорил он, задумчиво поглаживая свой до блеска выбритый подбородок и с удивлением и отвращением сознавая, что память абсолютно ничего не сохранила ему об этой телеграмме, хотя его подпись