К тому времени Альберт в совершенстве овладел искусством держать себя строго с подчиненными и зависимыми, с достоинством – с равными и предупредительно – с высшими.
Поэтому не удивительно, что все его распоряжения выполнялись без задержки.
А что же Ганс и Розмари? Они со всем своим скарбом перебрались в нижний этаж дома, кое-как распихав по мастерской свою старую, служившую долгие годы верой и правдой мебель, пока со временем не нашли всему свое, пригодное место.
Одна кукушка, обитавшая в деревянном фуляре настенных часов, отнеслась к перемене обстановки беззаботно, что, впрочем, не удивительно, учитывая сомнительную славу этой легкомысленной птицы, гордившейся своим отдаленным свойством с горластым красавцем-петухом на том основании, что тот в своей зычной октаве «ку-ка-ре-ку» использовал созвучное с кукушкиным «ку-ку».
Наконец перестали звенеть пилы и стучать молотки, мебельщики привезли на подводах и занесли на верхний этаж укрытую пахучими рогожами новую мебель; с величайшей осторожностью, в лыковых коробах, заполненных опилками, доставили драгоценную фарфоровую посуду и всевозможных форм и размеров сосуды, рюмки, бокалы и фужеры из сверкающего богемского хрусталя для разогревающих кровь и веселящих дух гостей напитков; слесари укрепили окна и двери хитроумными запорами.
Напоследок явился садовник с землекопами, которые первым делом выкорчевали росшие без стеснения заросли белого жасмина и розового шиповника и на их месте проложили от дома к ручью Штадтбах песчаную дорожку, обсаженную с боков пышными кустами гордых роз.
Как ни хотелось Гансу и Розмари взглянуть на заново отделанные жилые покои, но им ничего не оставалось, как дожидаться приезда задержавшейся в столице Изольды.
А та, словно, и не спешила соединиться с супругом под наново обустроенным семейным кровом.
Сказать по правде, так оно и было. Изольде, выросшей при королевском дворе, страсть как не хотелось менять бурную столичную жизнь на скуку провинциального городка.
Покажите хоть одного человека, которого не интересовали бы досужие сплетни, окружающие стены, башни, покои и прочие помещения королевского дворца.
Самый ничтожный дворцовый лакей мог рассчитывать на неизменно хлебосольный прием в доме зажиточного горожанина в обмен на пустяковую подробность, касающуюся повседневной жизни королевского двора.
И кому, как не Изольде, было знать цену сплетни, если учесть, что ее отец служил во дворце не кем-нибудь, а первым королевским скороходом.
Однажды он опрометчиво поспешил с сообщением новости, касавшейся королевской фаворитки, в результате чего лишился придворной должности и всякой надежды на пенсию. С невероятным трудом ему удалось устроиться помощником королевского палача. И то только потому, что прибыльные прежде должности палача и его подручного из-за нагрянувшего, как чума, просвещения потеряли