Милая Розмари расцвела в пору своего первого материнства.
Нередко Ганс, бросив работу в мастерской, тихо поднимался на второй этаж и, прислонясь плечом к косяку, с выражением откровенного умиления на лице наблюдал за тем, как Розмари, сидя на полу, учит ползать малыша Альберта, двигая перед ним куклу Мириам – памятный подарок Ганса. Надо было видеть с каким упорством, покряхтывая от старания, маленький Альберт на еще непослушных ему ручках и ножках преследовал ускользавшую от него нарядную и желанную игрушку, бесспорно, чем-то похожую на него, но, к сожалению, так никогда и не превратившуюся в его сестричку.
Не находя подходящих слов, чтобы выразить переполнявшие его чувства, Ганс, оторвавшись от косяка, делал несколько шагов вперед, чтобы подхватить Альберта на руки, подняв его к самому потолку. Немного покачав заливающегося переливчатым смехом сына в сильных руках, он передавал его улыбающейся счастливой улыбкой Розмари, которая в эти минуты была чудо как мила.
Итак, жил себе маленький Альберт в любви, довольстве и холе.
Только у всего, будь то хорошим или дурным, есть своя изнанка.
Дом на берегу ручья Штадтбах стоял на отшибе от остальных домов, выходивших непосредственно на улицу Розенгессхен, поэтому у маленького Альберта не было своей компании, в которой бы он нашел себе приятелей-сверстников.
И у Розмари все последующие детки, все как одна – девочки, отправлялись на небо, не дожив до своего первого Дня Ангела.
По этой причине Альберт жил, все больше привыкая к общению со взрослыми, которые, хотя и были с ним иногда строги, но души в нем не чаяли.
Только не думайте, будто Альберт рос как роза в теплице. Он был резвым и смелым мальчиком: быстро бегал, лазал не хуже белки по дуплистым ивам, росшим на берегу полноводного ручья Штадтбах, а свалившись пару раз вместе с обломившимися ветками в воду, выучился плавать, что в те годы было редкостью даже для взрослых мужчин.
Что говорить о шишках, синяках и ссадинах, на которые он немного обращал внимания, будучи уверенным, что стоит только милой мамочке поцеловать или подуть на ушибленное место, как все пройдет.
Слух о его отваге начал всерьез задевать мальчишек с улицы Розенгессхен, когда сам аптекарь господин Поппельхеймер удостоил его своей высокой похвалы и принялся ставить в пример своим отчаянно трусившим юным пациентам мужественное поведение Альберта во время операции по выдиранию двух испорченных зубов, в течение которой тот не произнес ни звука и не пролил ни одной слезинки.
Жаль, что выдранные зубы были подпорчены в избытке достававшимися им сластями, и их нельзя было сохранить как свидетельство первого случая публичного триумфа Альберта.
Поскольку Ганс трудился, не покладая рук, чтобы обеспечить безбедную жизнь своим близким, то воспитанием и начальным обучением сына занималась Розмари, прекрасно справляясь с новой для себя ролью домашнего учителя. Обладая изрядным умом