В первом ряду размещались члены «святого семейства» и близкие друзья оных. За ними шел ряд, занимаемый амбассадорами модных брендов. Далее – труженики fashion-индустрии, лично знакомые с Птицеедом. На периферии – приглашенные партнеры, чрезмерно заботящиеся о своем имидже и немногочисленные репортеры, которым именинник лично выписывал пропуска. Забавно, но Птицеед их избегал, переложив обязанности по общению с прессой на супругу.
Стол, ближайший к кафедре, делили между собой Вальдшнеп с матерью и Орхидея. Гвоздику занесли в список гостей в самый последний момент, поэтому Зяблику пришлось уступить ей место и подсесть третьим лишним к Каракурту и его спутнику. Те возражать не стали, но вскоре инициативу проявила Примула, пригласившая юношу на почетное место рядом с отцом.
Тарантул со взрослой дочерью и Серебрянкой, которую трудно было узнать из-за перенесенной ринопластики, расположились неподалеку.
Пока техник проверял аппаратуру, официанты разносили закуски. Птицеед выглядел озабоченным. То и дело прятал руку во внутреннем кармане блейзера. Как будто бы проверял, на месте ли у него сердце.
– Все в порядке, папа? – озабоченно спросил Зяблик.
– Да, мой дорогой друг, – модельер бросил взгляд на белую рубашку младшего сына. Сквозь нее просвечивало родимое пятно размером с куриную грудку.
Тем временем Примула вышла к трибуне. Ей мысли были заняты письмом, лежащим у нее в клатче.
– Мы собрались здесь, – начала она непринужденным тоном, – Чтобы поздравить нашего замечательного Аристарха Романовича. – последовали короткие аплодисменты. – Человек, с которым я имею честь быть связанной узами брака, – это непревзойденный гений, сделавший наш мир прекраснее. Он заставил меня поверить в то, что красота в этот безумный век еще может кого-то спасти.
– Что за чушь она несет? – шепнула Вальдшнепу на ухо Гвоздика.
– Тсс… – приложила палец к губам Орхидея.
– Ты не шикай мне тут!
Примула дала переводчику время донести до всех смысл сказанного, взяла у сестры скромных габаритов коробочку, обвязанную красной лентой, а затем продолжила:
– Любимый мой, – девушка протянула руки к Птицееду, но тот продолжал сидеть с каменным лицом. – Хотела бы я быть Цицероном, чтобы со всем доступным ему красноречием поведать каждому о том, как я люблю тебя и как тобой восхищаюсь. Но увы. я всего лишь Юля Подгорная. Впереди тебя ждет много подарков и приятных слов, а что касается меня, то прими этот маленький презент в знак глубочайшей признательности, любви и уважения, – Птицеед развязал бант, под ним была надпись «Maurice Lacroix»17. Он одобрительно кивнул и вместе с остальными