Искусство отпирать замки. Пособие для разорителей гнезд и всех сопричастных. Свят Василев

держащей в страхе весь мир, – его речь стала сбивчивой, – я видел нищету и роскошь. Ведь мода, это… самообман. Три кита, на которых стоит мода: конформизм, новизна, подражание, – Птицеед загибал пальцы. – Из года в год одно и тоже. Лишенное фантазии большинство скупает наши вещи. Они думают, что тем самым подчеркивают свою индивидуальность! Но мы то с вами знаем, что это не так. Где здесь самовыражение, если каждый из нас идет проторенными тропами, петляющими по лабиринту. Перешептываетесь, да? – модельер отошел от трибуны, – Как жаль, что под этим навесом совершенно не видно солнца.

      Гости смущенно переглядывались. На задних рядах народ пришел в возбуждение. Каракурт сосредоточенно следил за каждым движением товарища.

      – На карте нет белых пятен. Всю жизнь я ткал паутину, завлекая в нее новые и новые жертвы. Семья – могильник из мух, запутавшихся в моей сети, – Птицеед снял очки и посмотрел на присутствующих. Провел глазами по лицам в первом ряду: Орхидея, Гвоздика, Вальдшнеп, Примула, Зяблик, Каракурт, любовник Каракурта, Тарантул, Серебрянка.

      – Я все знаю, дорогие мои, – он запрокинул голову вверх и облизнул губы, – Иной раз срам не прикроешь фиговым листиком, – Птицеед взглянул на Зяблика, Salutations distinguées18. – в туже секунду в его руке блеснуло лезвие ножа. Жест, легкий как взмах дирижерской палочки. Птицеед зашатался, глотая ртом воздух. Кровь брызнула из шеи, окропив белоснежный воротник рубашки. Под крики женщин модельер рухнул на пол. Каракурт и Тарантул повскакивали со своих мест. «Врача, врача!», – кричал кто-то.

      Зяблик перевернул отца на спину. Кровь уже растеклась по доскам, превратившись в бурое пятно, такое же, как на шее у Фиалки.

      09 февраля 2018 года

      СЫГРАЙ НАМ ГРИГА, ДУШЕЧКА!

      Altos en la penumbra los desiertos

      espejos ven las noches y los días

      y las fotografías de los muertos

      y el tenue ayer de las fotografías.

      Alguna vez empujaré la dura

      puerta y haré girar la cerradura.

      Jorge Luis Borges «Una llave en East Lansing»19

      Глухой удар вывел Агнию из забытья. Она инстинктивно отпрянула от окна, толком еще не проснувшись. В том месте, где ранее находилось ее лицо, расползлась паутина трещин. Если бы Агния посмотрела назад, на стремительно удаляющиеся фигуры смеющихся подростков, то поняла бы, что случилось. Но она этого не сделала, посему несколько мгновений пребывала в нервозном недоумении.

      Две пожилые дамы, сидящие напротив, испуганно переглянулись. Одна из них, с трудом сдерживая гнев, сказала: «Бессовестные!». Этот категорический эпитет словно птица, расправившая крылья, пролетел над вагоном, сообщая всем и каждому толику негодования. Оно передавалось из уст в уста, обрастая новыми оттенками.

      Занималась заря и кроваво-красные отсветы заходящего солнца ложились на верхушки сосен, видневшихся у горизонта. Под стук колес двустворчатые двери, ведущие в тамбур, то смыкались, то размыкались на сантиметров пять в разные стороны. Одна платформа сменяла другую. Малолюдные