– Ты западным агентом был? – испуганно спросил Залесский и невольно оглянулся.
– Был, – насмешливо обронил Анджей. – И мечталось мне большее – за океан хотел попасть, в Америку. Не вышло… – Поляк махнул рукой. – Теперь у нас в Польше «Солидарность» власть берет. Социализм сам, без моей помощи, рушится. Я и такие деятели, как я, уже не нужны. Старые, квалификация не та… Ну, да ладно. В живых бы оставили… – Мозолевский засверлил холодным взглядом Павла Семеновича. – Ты ведь, думаю, родился не в бедной семье. Не будь советской власти, жил бы богато, как на Западе.
– Может быть. – Залесский опустил глаза. – Что говорить о том, чего нет. – Помолчав, добавил: – И не будет.
– Да ты не бойся. – Анджей криво усмехнулся. – Все наше поколение перековали. Кого в белые, а кого в красные. Такое на наш век выдалось время. Я ведь не коренной поляк. Стал им по нужде, когда в войну бежал из Союза. Тогда многие бежали.
– Это, кажется, я понял, – глухо проговорил Залесский.
– Тем лучше, – процедил Анджей. Лицо его сделалось злым, как будто заледеневшим. Но через минуту опять обрело живость, подвижность. – Знаешь, я ни о чем не жалею. Только мне не по себе, когда думаю, что жизнь проходит. Практически прошла уже. Но жить все равно хочется. И хорошо жить… У нас в Польше, я тебе говорил, скоро будет капитализм. Этого Америка добивается. Помогают ей Англия, Западная Германия, Франция. Свое дело они знают: не один год работают, подтачивают все и всех… Терпеливо, медленно идут к своей цели. Это тебе не коммунисты, которые шашку наголо и вперед – к светлому будущему, к мировой революции. Шашкой теперь не возьмешь. Сегодня голова нужна, мозги. Ну, да что об этом говорить. Все равно уже это не про нас.
Поляк замолчал, задумался.
– М-да… – Павел Семенович закивал тяжелой головой. – Жизнь меняется.
– Скоро поезд у меня, – неожиданно отошел Мозолевский от своих невеселых мыслей. – Вот мой телефон в Польше. Я тебе вызов пришлю. Приезжай, посмотришь, что у нас творится: шахтеры бастуют, их рабочие и даже сельские жители поддерживают. Молодежь на улицах орет: «Долой социализм!..» Страшно. Даже мне страшно. А я ведь всю жизнь мечтал, чтобы быстрее с коммунистами расправились. Теперь расправляются, а я не знаю, радоваться или плакать. А все потому, что кушать хочется, но вот как раз еды в Польше сегодня и не хватает. Ладно, давай прощаться.
Павел Семенович, сбитый с толку откровениями Анджея, встал, подал руку:
– Прощай. – Подумав, добавил: – Если что надо будет еще продать, приезжай, поможем.
– Приеду, – серьезно сказал Мозолевский. – Буду приезжать, хотя и боюсь. Пока в Польше жизнь не наладится, придется торговать. Какие-никакие, а деньги от этого набегают. У меня дети, внуки. Все они, как и я, кушать хотят. А деньги у нас уже надо зарабатывать. Так их, как раньше, никто не дает. Раньше, правда, мелочь давали, чтобы хоть как-то люди жили, а теперь и этого не дождешься. Сам думай, как концы