Я втянул острый запах звериного дерьма.
– Как твои интернет-проекты? – спросил он.
– Да нормально, работаю на дядю и его тетю, – я не стал распространяться, – а твоя аптека?
– Аптека? Да я таксую уже год. Ее отсудила том году вторая жена, деловая попалась… Она там устроила салон красоты, и его разорила, впрочем, у таких дам всегда есть деньги, покружить в жизни. Вчера вон, я живу на маминой даче, ко мне приставы приезжали!
– А чего не дома, на Ленинском где-то?
– Да там она с детишками, да ты послушай, приехали судебные исполнители с приставом и с сантиметром, якобы у меня за просрочку алиментов пени на сто двадцать тысяч набежало. С сантиметром приехали, Костян!
– Чуть обстричь хотели, чтобы больше не плутал?
– Тебе смех, они мне плечи меряли, так, пятьдесят два, затем доставали шмотье из шкафа, прикладывали сантиметр, пятьдесят четыре, и говорили, – Ваше, описываем, двенадцать рублей, или сто три рубля, писали в квитанцию. И – все рубашки и три куртки «Рокит», – Виталик выругался непечатно.
– А, знаю, одежда для активных людей.
– Я ушел с работы, чего работать, если тебе тридцать процентов остается?
– Немного.
– Все тут, – открыл он шкаф с тряпками, запакованными в целлофан от тяги звериной вони, – на Ленинском эта змея окопалась. Квартиру бабушки покойной за ипотеку Лерке с Верой и Катей отдал, еще когда.
– Да, Виталь, исполняешь красиво, а ты с обеими совсем не в ладах?
– В лоскутья, вдрызг, Лера вон, глянь страницу, – и Виталик открыл футляр спасенного от приставов айпада.
Да, все та же, красавица, в тридцать шесть лет время еще бессильно перед гилауроновой кислотой и фотоискусством… Она стояла на резном паркете, в белом платье. Вылитая Наташа Ростова на первом балу, удивленный, чуть испуганный и ожидающий чуда взгляд, полуоткрытый от удивленного восхищения рот… «Я дочь военного и жена военного», – гласила подпись под фото.
– Военный бухал, они развелись тут.
– Хватит ныть, представь ее натуральной, – сказал я.
– Это как? – Виталик поставил чашку кофе, он умел красиво и искренне удивляться.
– Ну вот, – не красит она волосы, не ходит к стоматологу да по этим салонам с фитнесами. Она же через три месяца станет, как писал Бальзак, «за пределами эротических желаний нормального мужчины». Просто красивая седовласая леди, как ей и было бы положено двести лет назад. Дочь, жена и мать, военный, время писать мемуары. Как княжне Дашковой, – вспомнил я книгу на полке одной из своих съемных квартир.
– Не потянет она мемуары! Да я сам ее сто раз пытаюсь беззубой леди представить.
Виталик выпил.
– Мне никто не верит, но я всегда смотрел канал «Discovery», там был