– Закончите вы ребята, Библией, как я: «Ищите себе влагалища не обветшавшие».
Сейчас я обрисовал ему нашу с Соней встречу, и он сказал, потушив сигарету «Parliament» в банке с железной крышкой «Икра трески»:
– Это последняя страсть, Костик, которая куда опаснее первой любви.
– Откуда?
– Да «Яма» Куприна, там этот сутенер с проституткой разжигали в счетоводе последнюю страсть, не помнишь… Будешь звонить. Как с Иркой. А потом, как тогда, заб..дуешь, и потом женишься, и все повторится. Еще исполнишь, подранок. Ты здоровый лосяра, на самом деле… «First cut is the deepest», – первая рана самая глубокая, Костик, и она о себе напоминает…
Позже я шел темной зимней аллеей по Шота Руставели, только сейчас осмысляя вчерашний день.
Мне везло. «Жизнь дается только однажды», – это я уже знал. А сейчас открылось, что порой она раздает те же карты. Сыграть ими заново, в этот раз – жениться? А если откажет? Тогда моя жизнь станет полна безвозвратных потерь.
Соня. Я оставлю ее рядом навсегда, через всех ее мужиков, и не совместные со мной, как с любовником, свадьбы, роды, разводы. Привяжу добротой, бесконечным терпением: девушки любят игры во friend zone, и эти игры, я знал, могут длиться десятилетиями.
Пусть она играет любой мотив. Я буду волокитой, достойным, но отвергнутым ухажером, исполню все арии неразделенной любви, которые ей понравятся. Но настоящий смысл будет другой: я ее сохраню навсегда. Да будет она другом, Вечным Другом.
Играй в любые игры, Вечный Друг, я их пойму. Но я не учел – Соня не любила играть.
Я вышел на улицу к остановке, было уже к полуночи, сел в безлюдный троллейбус. Пассажирами были я и грузный, невысокий, с отекшим лицом щетинистый человек средних лет, в шапке-ушанке, с тубой для чертежей, какие носят студенты-архитекторы.
Я сел на высокое сидение, он плюхнулся на низкое, спиной ко мне, достал книжку карманного формата, на английском, «The Princess», и погрузился в чтение.
Я смотрел в окно. Бежали вывески и дома Большой Грузинской улицы. И вспомнил, как друг, заядлый курильщик, рассказывал мне, что в троллейбусах в Тбилиси в 90-е годы закурить сигарету было абсолютно естественным жестом. Пассажир заговорил по телефону, да, – с грузинским акцентом, а я ухватил слова в книге, точнее одно, знакомое, – Lanconia. Я позже нашел в интернете и книгу, и ее автора, и помню, удивился – как связаны олени на пуховике Сони с придуманной кем-то восточно-европейской страной? Загадочный дзен китайских дизайнеров, вычитавших слово, состряпавших бренд, созвучный другому, известному, сшивших куртку и продавших ее Соне – года четыре назад.
Глава 7. Та
21 февраля 2000 года
Я лег на кровать и задремал, если точно,