– А вы что ж, как обычно? – спросил я, понаслышке зная повадки и обычаи Виктора Владимировича, бывшего персона нон грата во всех крутых борделях тех лет.
– И я достойно, в общем было у нас уже, лежим, болтаем. Она – я тут временно, за мной немец ухаживает, и замуж предлагает. Смеюсь – знаем мы твоих немцев. А она – хоп, с полки книгу, на немецком, альбом художника, тяжеленная, хорошая бумага и печать. Там картины моего соперника. Вижу и понимаю: он известен. Дальше листаем, его серия городская на пяти листах, и все она. Он ее хорошо увидел.
– И дальше? – я первый раз в жизни видел его красным и в волнении.
Он снял очки, – рано облысевший подросток, с которым за три минуты разговора обнажились его девяностые и нулевые, и посмотрел на меня – зло:
– Дальше что? Мне тридцать лет завтра, плюнул на друзей, ресторан, сказал, отметим вместе, пойдем сходим куда.
– Сходили?
– Да, я ей экскурсию по всей Москве устроил, Красная площадь, Воробьевы горы, Поклонная.
– Как на свадьбе, – и я осекся, он схватил салфетку и вытер лоб.
– И так не раз и не два, всю осень кормил и поил, мы с ней говорили, она умна была, картограф, питерский университет закончила. Москву со мной полюбила. А до столицы года два работала, как все, географом, все маршруты и походы. Я влюбился.
– А потом?
– А потом немец ее приехал и в Германию увез… Я расстроился, продал тогда пакет акций завода своего, ну ты помнишь, мы и познакомились… Думаю тогда, прогуляю, и пропади все пропадом. Да друг позвонил, предложил в банк войти, ну дальше ты знаешь, все равно потом потерял. Так вот к твоему вопросу, Константин. Три года назад еду я там мимо, по Филям, ну думаю, чем черт не шутит, отпустил охрану, подхожу. Дверь я помню. Звоню в ту самую квартиру, и надо же? Мне женский голос отвечает – поднимайтесь. Раскрутила она место!
Я захожу, мастерица мне выводит сплошь африканок, и таких, знаешь, не как Наоми Кэмпбелл, а маленьких, черных, как уголь, как из «Рабыни Изауры»!
– А дальше, – я тоже его чувствовал и почти угадал развязку.
– Я говорю, – а славянок покажете?
Она мнется:
– Одна у нас, устала очень.
А меня любопытство разогревает. Сижу, уламываю, чувствую, – сейчас все повторится. Выйдет не она, конечно, но, как ты сказал, красиво – одной породы. А она?
– Разбудите, – говорю, – денег заплачу, покажите только. Выводят – лет сорока, ровесница. Глаза, – Виктор непечатно выразился. – Лучше бы я сказал – «Приведите мне Вия».
– А вы бы ее спросили, «А кем вы были в советское время?» – ввернул я свое излюбленное.
Виктор Владимирович надел очки.
– Джокер! –