4.
Кухня. Блоха – заступница отца. Ефим Семенович в порыве сиюминутного бешенства выкрикнул:
– Что, паршивец, отца ударишь? Научился драться на своем боксе? Силу почувствовал?
– Еще как ударю, – пригрозил Сережка. Он встал в стойку, готовясь ударить отца. Нет, конечно, не ударить. Нанести ответный удар. – Не испугаюсь, – сказал он и не узнал свой голос.
– Ты посмотри, чего вытворяет сынок? – обернулся к соседке отец. Маленькой суетливой женщине с кастрюлькой в руках.
– Ты что это выдумал? – всполошилась та. – На родного отца кидаться с кулаками.
– Их теперь там, в школах этому учат.
– Неужто драться учат? И что предмет специальный есть?
«Есть, бабка, есть, – хотел сказать Сергей (нынешний или тот, молокосос в маечке на тоненьких бретельках с просвечивающими ребрами?), – начальная военная подготовка называется. Только мне еще рано эту премудрость изучать. Это когда шестнадцать стукнет, тогда в самый раз будет. А пока изыскиваем иные пути ознакомления с боевыми науками. Вот так-то, бабка. А ты будто не знала, что война меж нами давно идет. Не вчера началась. Не великая и не отечественная, но все, что происходит у нас в коммуналке, больно похоже на ту, которая раньше была – гражданскую».
– Это он в секции бокса дерьма разного нахватался: отца не уважать, грубить и угрожать.
– Сынок, это нельзя. Разве с отцом так можно… разве дети… ты это совсем еще мал, чтобы так хамить.
– Ты мне не мать, чтобы сынком называть, Блоха, – огрызнулся Сережа. – И не лезь в наш спор.
– Нет, вы только послушайте, как он меня обозвал? – Блоха заметалась по кухне. – Фима, ты слышал, что он только что сказал? Это ж надо. Маленький ребенок и туда же. Это всё Рванина. Она научила.
– Не смей, – закричал Сережа, слезы брызнули у него из глаз. – Не смей её так называть. Не дам…
– Ты что… ты что, ребенок? – Блоха отступила. Что-то в лице Сережи подсказало, что нужно дать задний ход, или даже ретироваться. – Да, такой и впрямь убьет. Не ребенок, а людоед, – перекрестилась она. Или ему показалось, что перекрестилась – ведьмы ведь не крестятся?
5.
Ездить приходилось часто: три раза в неделю на тренировки и, добавочно, почти каждые выходные – на соревнования. Либо в «Спартак», либо еще куда. Туда, где назначат очередной «открытый ринг». Он везде побеждал, но, как известно, везение не может продолжаться вечно: наступил и его час расплаты. За что неизвестно, но ведь всегда найдется за что, правда? Он проиграл финал городских соревнований. Ему тогда исполнилось тринадцать лет. Другой менее стойкий расстроился бы, опустил руки, бросил занятия, тем более на лечение поврежденной в бою руки ушел месяц. Достаточный срок, чтобы осознать насколько ужасно выбранное увлечение и зашвырнуть в угол