Химера. Юрген Ангер

сейчас таким вот никчемным, легким и беспомощным листком, оторванным от кроны и гонимым пронзительным ночным ветром. В разрывах туч светила чертовка-луна, у соседей протяжно выла собака – к покойнику, не иначе. Рене вошел в дом с черного хода и, не заходя к себе, сразу заглянул в комнату к Десэ. Француза там не было. Рене прошел по коридору до конца, бесшумно ступая в своих высоких замшевых ботфортах – в эту ночь он был одет дорого, но скромно. Скромная роскошь, словно стыдящаяся себя, и черная полумаска – типичный наряд золотого мальчика, решившегося посетить злачное место. Рене отодвинул коврик, изображавший торжество Юпитера и Юноны, и постучал условным стуком – на мотив сарабанды.

      Десэ открыл ему – он был в прозекторском фартуке и в перчатках, белокурые волосы его собраны были в гулю на макушке.

      – Заходи, но ничего не трогай – иначе нахватаешься, – предупредил Десэ, запирая за ним дверь, – Я вижу, ты славно погулял.

      Скамья у стены вся заставлена была склянками и ретортами. Рене снял с себя плащ, расстелил на полу и уселся на него, обхватив руками колени. С пола, запрокинув голову, следил он за тем, как Десэ разливает жидкости по сосудам. Нижнюю часть лица француз прикрывал платком – чтобы не надышаться ядовитыми испарениями.

      – Что ты сидишь? – удивился Десэ, – Что-то случилось? Наконец-то подцепил в борделе триппер?

      – Я проигрался, Десэ, – убито сообщил Рене, и запустил унизанные кольцами пальцы в свои волнистые волосы – небольшая, скромная, но дорогая шляпа тут же свалилась с его головы и упала рядом, – Я продулся, просто в пух и прах. Я в долгах по уши. Завтра буду бегать по городу и занимать деньги.

      – Тогда не разбрасывайся шляпами, – Десэ скосил глаза, но головы не повернул, продолжал разливать свои растворы, – где ты играл? У Лившица?

      – У фрау Хрукиной, – загробным голосом признался Рене. Десэ на мгновение повернулся к нему, скривил лицо и опять вернулся к своим колбам:

      – У Хрюкиной, – поправил он, – и как тебя, несуразного, занесло в такое место? К ним даже я не хожу. Шулер на шулере. Они и курицы свои собирают – специально для таких вот дураков вроде тебя. С кем ты там был?

      – Юнкер Нежин, юнкер Бергхольц… – отвечал Рене, свекольного цвета под своей маской.

      – Этот Нежин твой – наводчик, имей в виду, получает процент от заведения за таких вот золотых лошков – как ты, – Десэ взял пробирку и принялся выпаривать содержимое над спиртовкой, – Я должен был сказать тебе, но кто же знал, что тебя понесет в подобный гадюшник. Отчего такая мысль вообще посетила твою… скажем так, миниатюрную голову?

      – Оттого, что царь запретил игорные дома, – сознался Рене, – и мы с Бергхольцем решили, что это дело стоящее – раз царь его запрещает.

      – А то, – согласился Десэ, – унылые вещи запрещать не станут, например, заутреню или сельдерей. И что же ты теперь будешь делать, беспечный игрок?

      – Займу денег у де Монэ, он давно