– Она и не читала, она плохо читает по-русски, – развеселился Рене, – такие записки ей подает на подпись Виллим Иванович де Монэ, ее секретарь, целой кипой, и царица подмахивает все, не читая. А Виллим Иванович что угодно сделает для брата моего Гасси. Вот только давеча он взял меня за подбородок и долго смотрел мне в глаза – но Виллим Иванович человек определенных пристрастий, ему простительно. Так что вот тебе билет в Каторжный острог – а с начальником тюрьмы договаривайся уж сам, я никого там не знаю.
– Разберемся, – криво усмехнулся Десэ, – признаться, не ждал от тебя.
– Я сам от себя не ждал, – Рене встал с подлокотника, подошел к столу и еще раз взглянул на рисунок, – у нас на мызе висит портрет, где мы с Гасси вот так же – я сижу, а он стоит за моей спиной. Ты обратил внимание – Гасси никогда до меня не дотрагивается, только смотрит?
Десэ поднялся с кресла – огромный, как медведь-шатун после спячки. Он взял Рене за плечи, развернул к себе:
– Я алхимик, и мне плевать на вас, Левенвольдов, и на ваши шашни, но я хочу получить митридат, и ты, малыш, пока что – лучший мой помощник. Отец твой растяпа, а брат – самонадеянная бездарная сволочь. Один ты у меня и есть, Рене, мой единственный ученик.
– Я знаю, – тихо отвечал Рене, и видно было – и правда, все он про Десэ давно знает.
– Твой Гасси влюблен в тебя, – с отвращением проговорил Десэ и даже поморщился, – пока ты с женщинами, ему наплевать, но как только явится какой-нибудь де Монэ – и Гасси тебя сожрет. А я этого – пока не хочу.
Рене отрицательно тряхнул головой – рассыпались темные волнистые волосы – и произнес вдруг своим сонным сомнамбулическим голосом, как тогда, когда составлял он яды:
– Он все время дразнит меня, и пытается унизить, и шутит надо мною, и никогда до меня не дотрагивается, но когда мы с ним у женщин – он смотрит, как все происходит, и ему нравится на меня смотреть. Но я же не содомит, Десэ, и я ни капли его не хочу – как мне быть?
– Ты несешь на шее змею, малыш, – бесстрастно отвечал ему Десэ, – просто смотри, чтобы она тебя не убила. Может задушить, может ужалить. Сбросить ее ты не в силах – терпи и будь осторожен.
– И убить не могу, – грустно продолжил Рене, – пойдем, мой учитель, в нашу каморку, наполним мой перстень тем, что должно в нем быть. Кстати, Десэ, а зачем тебе митридат – это как для других философский камень?
– Философский камень – глупая фантазия, а митридат – власть над жизнью и смертью, универсальное противоядие, разве не интересно – не только убивать, но и воскрешать? – Десэ взял свечу и вышел из комнаты, и Рене, как тень, последовал за ним.
В доме у Гасси был специальный зал, предназначенный для фехтования. Гасси доставляло садистическое удовольствие гонять