«Зато остался смысл. Ну, так вот: рассказывают, что однажды, давным-давно, когда у Неба еще не было названия, на землю спустилось Божество. У Божества не было имени, имело оно тысячу форм, размеров и ликов, и было оно всевидящим. Оно было и Творцом и Творением одновременно, ибо было оно вездесущим. «Разве этот мир идеален? – задумалось Божество однажды. – Идеал не может наскучить, а то, что являю я собой – невероятно скучно. Все существующее: и воды, и травы, и земли, и животные – все взаимосвязано, все в равновесии, и замыкается в круге. Разве нет такой части меня, что нельзя предсказать, что не имеет баланса и вечно недовольна?» Глупым было Божество, ведь ему не было известно, что оно – сила изменения. Изменение не может иметь дом. И нашлась такая часть. Была она непонятливой, суетливой, излишне счастливой и, в то же время, постоянно несчастной. Новое создание возомнило себя первым, изумительным и уникальным, и вздумало именоваться Человеком. Так первым правом человека было придумывать имена. Он назвал небо – Небом, землю – Землей, построил себе жилище и назвал его Домом. Божество обрадовалось. «Вот идеал, – думало оно, довольное, – вот часть меня, что никогда не успокоится, никогда не утомится ни в познании, ни в творении!», и решило показаться Человеку. Но какое обличие выбрать, чтобы не напугать его? Чтобы восхитить? Божество думало недолго.
«Кто ты? – спросил человек, увидев перед собой прекрасную женщину. Ведь он никогда еще не видел женщин. – Как твое имя?»
Божество растерялось и не нашлось, что ответить.
«Ты прекрасна! Раз уж ты переступила порог моего дома, я буду называть тебя Вандерлиной!»
Божество рассердилось: как смеет этот, только что созданный, жалкий и ничтожный, давать божествам имена? Но не смогло оставить Человека и покинуть землю. В довесок к имени, Божество получило и человеческую форму. Тогда оно рассердилось окончательно на свое своевольное творение, и стерло и его, и прекрасную женщину – свое бренное тело – с лица земли; так оно и освободилось.
Поразмыслило Божество, что неудача его заключалась лишь в том, что создан был только один человек. Пускай же их будет много, и среди них и женщины, такие, как приглянулась первому Человеку, они обратят свое неуемное внимание друг на друга, а я лишь буду приходить к ним и наблюдать за ними, решило оно.
И вот, однажды, когда Божество снова спустилось к людям, люди эти набрались храбрости и спросили: почему ты приходишь с неба и возвращаешься туда, когда захочешь? Божество терпеливо ответило им:
«Потому что вы – люди, а я – истина, я превыше вас, хотя выгляжу как и вы».
«Тогда мы тоже хотим стать такими, как ты! Путешествовать по небу и по земле, и чтобы другие создания восхищались нами, как мы восхищались тобой!»
«Так вы хотите жить и на небе?» – переспросило пораженное Божество?
«О, да, да!»
Первым грехом людей оказалось честолюбие, не позволившее