«Я бы не был так уверен, называя это книгой… Это даже текстом трудно назвать. Но, позвольте, разве вы понимаете эти знаки?»
Боюсь, не более, чем мои ученые предшественники.
«Тогда вряд ли вам удастся внести какой-либо значительный вклад… Это какой свиток?»
Третий.
«Есть еще четвертый, как я слышал».
У меня лишь первые три.
«Как, все три? Так этого с лихвой хватит на пару десятков жизней».
Я надеялся, что этот шифр будет занимать умы еще пару столетий, но вы в своей оценке сильно сократили этот срок. Лишь представьте себе, как в один прекрасный день человек получает ответ на все свои вопросы, столь долго сводившими на нет его самолюбие, и вот! Не следует больше ни думать, ни желать, ни стремиться.
«Вы заблуждаетесь.»
Да, неужели?
«Судите сами: стремления, искания – все это свойства, неотделимые от человеческого разума. После самопознания, которое как вы утверждаете, выродится, останется еще и экзопознание, а уж его точно не остановить хотя бы в силу бесконечных изменений природы».
То, что вы определили как экзопознание, угаснет еще до того, как человек дочитает последнюю страницу. Я приведу глупейший пример: какое вам дело до устройства гнезда морских птиц, если вы минуту назад узнали, что у вас нет и никогда не было души?
«Думаю, если бы там было написано что-то подобное, и вы бы это прочли, гипотетически, разумеется, то вопрос, куда поедет ваша теперь уж бывшая подруга, вас бы уже не занимал».
Он и вправду думает меня этим задеть?
Я предлагаю вам сделку. Разумеется, гипотетически. Я отдаю вам книгу; вы, в свою очередь, оставляете девушку в покое.
«Минуту назад вы пытались меня убедить, будто она ничего для вас не значит. А теперь действуете ровно наоборот! Слушайте, я понимаю, что вам не по нраву, что у вас пытаются отнять одну из игрушек. Я же не дурак. Игрушек – и только! У вас таких еще с десяток будет. Только в этом вы и искренни. Прискорбно, знаете ли.».
Намного более прискорбно то, что вы ровным счетом ничего не будете значить для своей игрушки в скором времени, и не важно, до какой строки вы дойдете.
Наверху, перед камином, моя игрушка свернулась клубком, будто замерзала в натопленной комнате.
«Ну что он тебе сделал, этот мальчик? Ты ревнуешь?»
Нет, ответил я.
«Ну конечно, нет. У тебя же вместо крови вода талая. Тогда зачем ты так набросился на него? Ты же ничтожеств вообще не замечаешь. Как правило. Или ты изменил правила?»
О, как ты ненавидишь меня в этот вечер! Твой первый выбор, а я дал ему самую низкую оценку из всех возможных. Надеюсь, еще не скоро настанет тот день, когда ты перестанешь меня прощать. С тех пор как ты приехала со мной в Сигале, мы виделись всего два раза, и этот раз, возможно, последний