Поворот. Д. Орман

так, прямо как ножом по сердцу, но ведь я не первый день его знаю, и мое сердце уже давно оковано такой броней, что нож с хрустом об нее ломается. Я хочу услышать ответ на один-единственный вопрос. О, вопреки увещеваниям разума, я считаю, что уже знаю ответ! Но все дело лишь в том, что на его сердце такая же броня. Одер подливает мне вина и ждет моего вопроса, изобразив на лице наивежливейший интерес. Даже его руки, которые так часто выдают самое сокровенное – колебания, опасения, твердо держат и бокал и бутылку.

      Скажи мне, domine, как звали мою мать?

      Стекло хрустит под моими пальцами, вино льется через край, или то кровь от глубокого пореза?

      «За первые двадцать четыре года жизни ты мог потрудиться и усвоить, что твой вопрос в принципе не имеет смысла».

      За двадцать четыре года моей жизни ты мог хотя бы один раз сказать мне правду. Одер, один-единственный раз! Я встретил ее, я видел и говорил с ней, она здесь, на нашей земле, и будет с нами недолго, до нашего последнего поворота. Я пришел, чтобы сказать тебе это, и разве это нее имеет смысла?

      «Прекрати думать о ней как о человеке. Это величайшая сила из всех существующих, изменение во плоти. Она всегда здесь. Она с каждым и в каждом. Но как любая сила, она только здесь и сейчас, и нуждается в человеческой памяти, способной вместить в себя тысячи тысяч жизней от сотворения этого мира. Я хранитель ее памяти, после моей смерти им станешь ты, и так будет продолжаться вечно, а если угаснет наш род, так она найдет себе другой, пусть даже ценой потери нескольких столетий. Что для нее столетия? Минута! Жизнь муравья! А ты мне говоришь «она здесь»…