– Ты знаешь, нормально, на здоровье не жалуюсь, военная пенсия; каждую неделю, согласно уставу, с Петькой водку хлещем из одной фляги, – бабушка улыбнулась, – а что там у тебя, Саня, как дела, как учеба?
И в этот самый момент, когда он так пристально смотрит на меня, ко мне вдруг пришло осознание: «Так он же умер два года назад, а сейчас сидит с нами и разговаривает».
Страх.
Я засуетился, никогда ранее такого со мной не было. К нему подойти боюсь, не понимаю, как бабушка вообще с ним беседует, это что норма такая, с мертвецами вот так просто?
Что делать-то? Наверно я сплю. Надо проснуться, причем срочно. Не просыпаюсь.
– Так что там, как учеба, как дела, чего молчишь? – ещё более вопросительно повторил он.
Это что такое сейчас происходит, ауууууууууууууууу, ты труп, ты не можешь так прямо… со мной… разговаривать?..
Он стал медленно шевелить задницей, переглядываться с бабушкой, крутить указательным пальцем у виска, а в лице так и читалось: «Ты, Саня, либо тупой, либо глухой, я тебе уже в сотый раз вопрос задаю, а ты все не отвечаешь да мордой вертишь».
Страх.
Сон не может быть таким сильным. Нос мой стал холодным, руки дрожат, бабушка улыбается.
Он спрыгнул с подоконника, комната пусть и просторная, но в шага четыре его венозные руки меня настигнут, а у него еще и пузырь на шее был, от ранения еще достался, я всегда думал: «А что будет, если он лопнет?» и вот он лопнул!
Я тотчас подорвался и выбежал из комнаты, хлопнув дверью.
Мы находимся в родительском доме, в два прыжка забираюсь на второй этаж; сквозь окна, расположенные по всему периметру широкой стены, замечаю, что на улице идет дождь и уже ночь. Странно все это… Сидя в гостиной, я был убежден, что на улице еще день.
Резко открыл дверь в первую комнату – она пуста, во вторую – тоже, в третью – в ней на полу спит мать, свернувшись калачиком, руки ее скрещены и прижаты к груди; висок упирается в ножку кровати, черное платье переливается пайетками. Как же такое могло произойти?
Я бегу к ней, сразу же чувствую запах праздничных духов, она ими пшикается только в особые дни («Неужели сегодня Суккот?»), ложусь около неё и начинаю будить, она не просыпается, пытаюсь нащупать пульс – непонятно, раскрываю её глаза, вроде по-прежнему темные. Думаю, что она жива, но Морфей сегодня перевыполнил свою миссию.
Выхожу из комнаты, бегу в следующую – здесь веселятся люди, вино льется ручьем, все занимаются сексом и безудержно смеются. Не понимаю, почему я не услышал этого рокота в комнате матери? Пытаюсь найти хоть одно знакомое лицо, повсюду одни незнакомцы (причем друг для друга, создается впечатление, что они тоже люди икс):
– Как вас зовут?
– Гусь лапчатый.
– А я просто батя подлости.
Осторожной походкой плаваю между ними, они меня даже не замечают, но вот один:
– Кофе будете? –