И они сделали ему такое наставление:
– Станешь в бригаду последним. Когда будете проходить через
хоздвор в столовую, скажешь надзирателю, что тебе нужно к комен-
данту по очень важному делу. Он тебя отведёт. А там заявишь, будто
в нашем бараке готовится что-то серьёзное!
После подъёма вначале всё хорошо складывалось. Готовые и
на горе, готовые и на муки вышли мы из барака. Рябых, озираясь,
шагал последним. Проходя калитку, он задержался возле надзи-
рателя.
Когда мы ввалились в столовую, Васи с нами уже не было.
Я ухватил свои триста граммов хлеба, выдул из миски пустую
баланду.
А лозунг у меня в кармане…
Проходит десять минут, пятнадцать…
Вот уже начали выкрикивать номера бригад – пора на развод.
Я решил ещё чуть подождать. Должны же меня, в конце концов,
арестовать! Ведь не до ветра пошёл Вася… В таких делах шуток
быть не может.
…И вдруг вот они, голубчики!!!
Вначале я увидел в дверях хитроватого и довольного Рябых, ша-
гавшего по-матросски вразвалочку. За ним, оголтело напирая, спе-
шили комендант и два оперативника.
Вася кивком указал им в мою сторону.
– Руки вверх!!! – заорал комендант, а оперативники для пущей
важности сунули мне в лицо дула наганов.
Повели на проходную.
А там уже поджидает меня чуть ли не взвод с винтовками наизго-
товку.
У коменданта, вижу, явно праздничное настроение: как-никак
заговор раскрыли!
Он был готов чуть ли не расцеловать меня за такой отменный
шанс выслужиться:
– Выкладывай, братишка, всё, что есть в карманах! И не дёргайся:
мы в курсе твоих вражеских намерений. Тебя за кусок хлеба про-
дали с потрохами!
Спасибо, Вася…
Я вынул «лозунг».
– Грамотные у нас, оказывается, завелись! – радостно усмехнулся
комендант и приказал мне. – В угол!
Я сел на корточки. Было тут жарко, густо накурено.
Мимо нас конвоиры по четыре человека выходили за ворота,
уводя бригады на лесоповал. Примерно через час не у дел остался
только я один.
– Что с этим делать? – крикнул в мою сторону вахтёр.
– Вывести за зону и расстрелять! – предложил кто-то.
– Отставить расстрел! – подошёл политрук. – Головой надо
думать, стреляльщики хреновы. Отведите Данильченко в изоля-
тор. И пре дупреждаю: не вздумайте бить! Он ещё пригодится след-
ствию. Дело тут серьёзное… Наверх докладывать будем! Может
быть не одна голова скоро полетит!
Меня заперли в камере с небольшим окном у потолка. Нар не
было. На полу лёд и ещё «кое-что» замёрзшее, как зимой в обще-
ственной уборной на краях очка.
Стал я на колени и закрыл глаза: ничего, жить, кажется, буду.
Смерть только холодком повеяла…
Часа в три камера