– В какой партии состояли?
Я решил продать себя дорого.
– С тридцать первого – в подпольной левобухаринской. А позже
она вошла в правотроцкистскую партию…
– Как независимое крыло?
– Да… – сказал я, точно глухо кашлянул.
Следователь пристально посмотрел на меня:
– Левобухаринская? Интересно… Первый раз слышу о такой…
Каковы были её цель и программа?
Я почувствовал, что он всё-таки не верит мне. Это было опасно.
Я растерялся: вдруг Кислицин отправит меня назад в штрафную,
пока я не успею тут как следует оклематься?
Несмотря на свою пятьдесят восьмую статью, я в политике не по-
нимал ни бельмеса. Правда, в камерах да бараках левым ухом кое-
что слышал о Троцком и Бухарине. Из того, что в газетах, само собой,
про них не писали. Арестанты поговаривали, будто Бухарин был за
частную собственность на землю и, значит, как бы против колхозов.
А я в своё время оттого и перебрался в Воронеж из родной Вели-
ко-Михайловской слободы, что шепнули мне добрые люди, будто за
моё тогдашнее хозяйство (лошадь, две коровы, три свиньи) мне не
миновать Сибири.
– Наша цель… – начал я, с трудом подбирая слова, – вооружён-
ная борьба против коллективизации и раскулачивания. Програм-
ма – земля крестьянам. Как было обещано нам самим товарищем
Лениным…
В это время дневальный принёс большую булку белого тёплого
хлеба. Однако Кислицин всю её мне не дал. Отрезал граммов четы-
реста, а остальное положил на окно и накрыл газетой.
Такого вкусного хлеба я никогда не ел. Я не променял бы его ни на
какие деликатесы. Этот хлеб я не столько кусал, сколько целовал. Он
таял во рту. Всего несколько раз отведал его, а в руках уже ничего нет.
Недоумённо поглядел на Кислицина.
– Повремени немного… – улыбнулся следователь. – Иначе забо-
леешь. Когда закончим, я отдам тебе весь хлеб. А сейчас ещё вопрос:
в вашем деле указано про побег на пароходе «Мироныч» из бухты
Амбарчик в тысяча девятьсот тридцать девятом году. С какой целью
вы его совершили? И куда хотели бежать?
Я понимал, что мне необходимо наговорить на себя как можно
больше, не ограничивая ни в чём свою фантазию. Каждая минута в
тёплом кабинете следователя была спасением. Я вовремя вспомнил
загадочного выдумщика фельдшера Льва Максимовича Руженцева
и с ходу развернулся на полную катушку:
– После Ленинграда «Мироныч» должен был доставить лес во
Францию, – строго сказал я. – Этот факт вы можете проверить.
Таким образом, я по поручению партии собирался пробраться за
границу. Для получения инструкций, денег и подложных советских
документов.
– Куда конкретно? – сдержанно заметил Кислицин.
– В этот… Париж!
– С кем вы там должны были встретиться?
– Этого