жешь!
– Чёрт упрямый! Я всё тебе отдам. Слово!
– Лучше вызови с третьего барака Гришку Культяпого, – сказал
Васька. – Пусть он весь харч и курево заберёт от греха подальше.
Тогда ты меня не объегоришь!
Привели Культяпого. Он еле смог унести всё, что лежало на столе
в кабинете.
– Говори! – прикрикнул начальник лагеря на Жернова.
Тот ещё помедлил. Но ровно столько, чтобы не получить между
глаз.
– Эх, ты, следователь… – наконец покивал он. – Я трезвый как ан-
гел! А языком еле ворочаю от голода. Ноги заплетаются сами собой
от каторжной усталости!..
Начальник лагеря побледнел. Его, надо сказать, уже не раз обма-
нывали арестанты.
– Это ваш последний номер! – сквозь зубы заключил он и тотчас
отправил Ваську прямиком в карцер.
Но с тех пор за хозяином так и осталось прозвище Последний
Номер…
В общем, он посадил меня на табурет и дал закурить.
– Что произошло, Данильченко? – сказал с фальшивой дружелюб-
ностью. – Расскажи честно и подробно. Может быть, я смогу изба-
вить тебя от суда и неизбежного расстрела. Добавлю своей властью
месяца три штрафной и суток двадцать карцера: этим ты свою вину
и искупишь! Так сказать, малой кровью.
Я знал, что говорить и как держаться, чтобы избежать этой ми-
лости.
И я ухнул:
– Ни фуя ты от меня не услышишь!
Однако Последний Номер сходу мои слова в толк не взял.
– Что ты подготавливал? – снова попытался он вызвать меня на
откровенность. – Сколько вас? Кто ещё замешан в этом деле?
– Отвечать буду только на вопросы органов! – твёрдо сказал я.
– Ладно… – поморщился начальник лагеря. – А пока иди, по-
грейся в карцере.
Там, само собой, ни прилечь, ни присесть, – разве что на голый
лёд. А льдом стала вода, которую и летом, и зимой льют здесь на
пол, чтобы штрафнику карцер на всю жизнь запомнился. И хле-
ба мне теперь давали в день лишь по двести семьдесят граммов.
Так полагалось по инструкции. С таким провиантом на голом льду
долго не прокукуешь.
ДОБРЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ
Через неделю меня повели в посёлок, и я наконец оказался у сле-
дователя. В его маленьком кабинете было тоже холодно, но уже го-
рела, набирая силу, железная печурка.
За столом сидел военный лет тридцати пяти, вполне приличный
с виду и чем-то даже по-человечески симпатичный.
– Я ваш следователь. Моя фамилия Кислицин, – нормальным го-
лосом сказал он, точно новый учитель, представляясь в классе. –
Давайте, как положено, заполним протокол, а уже потом вы будете
отвечать на мои вопросы.
Я кивнул.
– Фамилия, имя, отчество?
– Данильченко Алексей Павлович…
– Год